Ян вежливо улыбнулся:
— Задавай вопрос.
— Ты ведь не человек? Слишком уж быстро оправился от яда.
— Как сказать… мои родители, один из них не человек. Поэтому я такой. Илье — ваши жрецы? Они служат земле?
Но навья, похоже, потеряла интерес к разговору, и последние вопросы Яна стойко игнорировала, предложив вместо ответов поесть. Она первая взяла улитку и спокойно отправила ее в рот. Чуть поколебавшись, Янат последовал примеру аборигенки.
Мясо напоминало безвкусное желе, не обладающее сколь-нибудь ярким вкусом, но серая кашица, покрывающая его, давала кислинку. Она же, судя по всему, умертвила улиток до того, как путники приступили к трапезе.
Янат быстро наелся. Он удобно устроился на камнях и смотрел на озеро, любуясь мерцанием грибов и танцующими на стенах пещеры бликами от воды. Навья тщательно вымыла миски и снова спрятала их в сумку. Ян лениво, вполглаза следил за ее действиями и думал о том, что будет дальше:
— Меня зовут Янат, можно Ян, — негромко произнес он.
— Мусса, — ответила аборигенка, — теперь нам нужно поспать. Потом поплывем дальше.
— Я посторожу.
Навья впервые улыбнулась и покачала головой:
— Не имеет смысла. Червя ты не услышишь, а больше здесь никого нет. Спи, человек. Нам будет трудно на новом месте. Там мы снова окажемся каждый сам по себе.
Янат расценил слова девушки как знак доброжелательного отношения и устроился на двух относительно плоских каменных плитах. Мусса скоро уснула, а Ян все ворочался, пытаясь придумать хоть какой-нибудь способ добраться до базы живым.
Ему снился Кэро. Живой и невредимый. Он с виноватым видом о чем-то говорил, но Ян не понимал о чем, его переполняла ненависть. Хотелось схватить камень побольше и с размаху опустить на голову друга. Он не понимал, что с ним твориться, почему его обуяло бешенство вместо искренней радости, видел вблизи черные глаза Кэро, его губы шептавшие: «Янат сохо» и кричал от боли, разрывающей грудную клетку, выворачивающей его спазмами наизнанку.
Ян сел рывком, прижимая руки к животу. Видимо, желудок, ослабленный ядом не смог переварить грубую пищу, и он теперь мучился острым кишечным расстройством. Улитки не пошли впрок. Несколько часов Ян провел в метаниях по берегу озера, в поисках укромных мест и горьких переживаниях, вкупе с натуральными мучениями.
Измученный, злой и вымотанный он плелся назад к лодке, как вдруг увидел блеклое сияние, исходящее из черной норы в задней стене пещеры. Сперва, в нем проснулось любопытство, которое мгновенно угасло, стоило предположить, что это может быть. Припустив по берегу, подворачивая ноги и спотыкаясь, Ян тихим шепотом звал навью. Как оказалась она уже отвязывала лодку, быстро и сноровисто. Он помог оттолкнуть ее от берега и шустро запрыгнул внутрь, разом забыв обо всех недомоганиях.