— У нас, возможно, будут кое-какие вопросы к тебе относительно этого, — сказал он, кивая в сторону жертвы.
«В самом деле? Ну что же, у меня имеется немало вопросов и к тебе, Визневски».
И тут до меня дошло. Возможно, из-за того, что я сейчас увидел Виза в той же комнате, в которой находилась Рамона Диллавоу. Как бы там ни было, но до меня внезапно — как будто кто-то неожиданно ударил наотмашь — дошло то, о чем следовало бы догадаться давным-давно.
Я вспомнил вечер, когда впервые встретился с Рамоной Диллавоу во время облавы в особняке-борделе.
Облавы, от которой Виз пытался меня отговорить.
Я ведь в тот вечер вроде бы как не должен был устраивать облаву в особняке. Никто не знал о моих намерениях. Черт возьми, даже я не знал. Я ведь не из отдела нравов. Я — детектив, расследующий убийства. Я направился к особняку только потому, что там бывал мой подозреваемый по делу об убийстве в Чикагском университете.
Я лишь случайно натолкнулся на бордель, куда представители власть имущих и прочей элиты Чикаго приходили хорошенечко «оттянуться».
Меня всегда поражал тот факт, что такие известные люди — миллионеры и политики — не боятся наведываться в публичный дом. Но теперь я осознал — они не считали, что чем-то рискуют.
Они знали, что их не арестуют. Потому что их кто-то прикрывал.
Но тут совершенно внезапно — так сказать, без объявления войны — появился я, полицейский, занимающийся расследованием убийства с небольшой группой надежных коллег. И мы задержали целую толпу клиентов борделя.
Вот почему Визневски в тот вечер пытался отговорить меня от проведения облавы. Когда я стал упорствовать, ему не оставалось ничего другого, кроме как согласиться (потому что уж слишком много мы увидели), но поначалу он все же настойчиво пытался меня отговорить.
«Мы ведь не полицейские из отдела нравов, — говорил он мне в тот вечер. — Арестовывать тех, кто таскается по шлюхам, — в общем-то, не наше дело».
«Если ты сейчас напортачишь, — предупреждал он, — это может оказаться последним арестом, который ты произведешь. Это может бросить тень на твоего отца. И на твою сестру. Тебя могут начать поливать грязью. Тебе это совсем не нужно, Билли. Тебя ведь и так ждет блестящее будущее».
Я тогда подумал, что он просто трусит и потому пытается не позволить мне лезть на рожон и арестовывать известных политиков и архиепископа. Я подумал, что он просто хочет избежать рискованных действий.
Но в действительности все оказалось совсем иначе: он всячески старался помочь людям, которые платили ему за помощь.
Особняк-бордель был частью его системы «крышевания».