Пэтти Харни притормаживает свой автомобиль-седан без опознавательных знаков полиции за два квартала от того места, куда направляется. На местных узких улицах полно патрульных полицейских машин, и свет «мигалок» порождает какой-то хаос в ночном освещении квартала. Тут таких машин штук двадцать — не меньше.
Пэтти припарковывает авто у края проезжей части, надевает на шею шнурок с прикрепленным к нему значком полицейского-детектива, и теперь значок болтается у нее на груди поверх футболки. Воздух на улице необычно холодный для конца апреля. Пэтти, однако, чувствует, что ее то и дело бросает в жар.
Она пробегает один квартал и оказывается перед желтой лентой внешнего периметра. Один из полицейских делает шаг по направлению к ней, чтобы остановить, но, увидев значок, позволяет пройти. Она не знакома с этим полицейским, охраняющим внешний периметр, а он, похоже, никогда не видел ее. Тем лучше.
Она подходит все ближе и ближе. Пот щиплет глаза, а футболка, несмотря на холод, стала мокрой. Нервы сильно напряжены.
Она знает этот многоквартирный дом и нашла бы его без труда, даже если бы рядом с ним не суетились полицейские. Некоторые собрались под навесом, прикрепленным к фасаду. Один из них — такой же, как и Пэтти, детектив — узнает ее, и выражение его лица сразу же смягчается.
— О господи, Пэтти…
Она поспешно устремляется мимо него в вестибюль здания. Со стороны может показаться, что это какие-то похороны, а не место преступления: полицейские в форме и детективы в гражданской одежде стоят потупив взгляды, выражение лиц у них трагическое, а на глазах — слезы. Некоторые утешают друг друга. А заниматься сейчас нужно совсем другим.
Пэтти идет по вестибюлю к лифту, невольно рыская глазами по сторонам в поиске камер видеонаблюдения (давнишняя привычка, едва не превратившаяся в инстинкт — такой, как, например, инстинкт дыхания), и видит, что в лифте возится группа технических специалистов — членов Управления судебно-медицинских экспертиз: они посыпают поверхности лифта специальным порошком, чтобы затем снять отпечатки. Пэтти быстренько надевает вместо туфлей кеды и распахивает дверь, ведущую на лестницу. Она знает, что надо подняться на шестой этаж, и понимает, какая квартира ей нужна.
Она идет вверх по лестнице, перешагивая через ступеньку. В груди жжет, ноги слабеют, в животе назревает бунт. Чувствуя головокружение и с трудом пытаясь не поддаться панике, она останавливается на лестничной площадке третьего этажа — одна посреди хаоса — и, присев на корточки, берется за голову и старается собраться с мыслями. Все тело дрожит, а из глаз капают слезы, расплывающиеся на бетоне пятнышками.
