Тут его достало нарушение суточного ритма после перелета. Он даже не стал искать еду, быстро принял душ и разорвал целлофановую обертку папки. В Штатах Митч изучил полное досье на Хамди Шарифа, но ему сказали, что в этой папке будут изложены другие важные детали. Шариф – пятьдесят восемь лет, турок, – судя по вырезкам из прессы, сколотил состояние на недвижимости. Однако в газетах не писали, что бо́льшую часть своих денег он заработал, снабжая оружием различные режимы на Ближнем Востоке и в Юго-Западной Азии. Британская, французская и американская разведки давно его раскусили, но он сотрудничал с русскими, что делало ситуацию достаточно скользкой. Никто из союзников не хотел раздражать русских, поэтому они терпели Шарифа.
Рэпп нахмурился, изучая ту часть досье, в которой рассказывалось о запутанных связях Шарифа с бывшими советскими генералами и появившимися значительно позднее русскими бизнесменами-миллионерами. Почти все, за редкими исключениями, были бандитами и членами мафии, настоящих бизнесменов убивали и выжимали досуха буквально еженедельно. Россия превратилась в Дикий Запад, а Шариф регулярно получал свою долю. У жестоких членов КГБ появились визитки бизнесменов, но в остальном почти ничего не изменилось.
Союзники по каким-то причинам не понимали, что чем больше они смотрят сквозь пальцы на происходящее, тем более дерзкими становятся эти люди. Рэппу было наплевать на русских и тех, кому они поставляли оружие, пока оно не оказывалось в руках у террористов. К несчастью для Шарифа, именно этим он и занимался, к тому же объемы его поставок постоянно увеличивались.
По большей части в досье содержалась уже известная Рэппу информация – связь с «Хезболлой», – но он обнаружил там и новые подробности о марксистской организации под названием «Революционные левые». За последний год эта группа атаковала пятнадцать корпораций США, находившихся в Стамбуле. Все бомбы были армейского производства, и британцы утверждали, что их доставляла организация Шарифа.
Он был мусульманином и ярым сторонником «Хезболлы», «Хамаса» и «Фатха». Но как он мог вести бизнес с левыми, ненавидящими бога коммунистами, Рэпп понять не мог. Составители досье не делают выводов, они лишь излагают факты. Митч мог строить собственные гипотезы. Вероятно, поначалу все определяли деньги, потом в силу вступила старая поговорка: «Враг моего врага – мой друг».
Однако упоминание «Революционных левых» заставило Рэппа задуматься. У него появилось чувство, что это может быть больше, чем катастрофа в Локерби, и навело на мысль, что некоторые важные люди в Соединенных Штатах не слишком беспокоятся о гибели невинных гражданских лиц. Но видит бог, если у двух из списка пятисот крупнейших промышленных компаний США возникли проблемы, пришло время отправить адекватное послание. Эти корпорации оказывали немалое финансирование важных политических фигур в Вашингтоне. И чем больше размышлял Рэпп, тем очевиднее ему становилось, что это не имеет значения. Таким же образом Шариф поддерживал «Революционных левых». И до тех пор, пока он и корпорации воюют с теми же врагами, это не важно.