— О-о-о, — донесся блаженный стон доктора. — Тишина… наконец-то… какие же вы все-таки тяжелые пациенты, — негодующе сказал он. — Мне надо выпить чая. Или бренди.
— Надеюсь, ты любишь ромашковый чай, — хмыкнул Ричард. — В этом доме другого не бывает.
— Я попрошу служанку приготовить, а вы лежите смирно и не шалите, — приказал Роберт строгим голосом и отправился на поиски успокоения для своей нервной системы.
Пропал он надолго.
Мы с Ричардом лежали на кровати и в полной тишине разглядывали потолок. Ну, почти в полной. Через некоторое время после ухода Роберта я услышала странное бульканье. Приподнялась на локтях, посмотрела на банку с пиявками, стоящую на полу. Оказалось, черви при помощи присосок ползли по стеклу к крышке, а оттуда плюхались в воду.
— Вот уж не думала, что пиявки могут устроить себе развлечение, — тихо пробормотала я.
— Они забавные, — согласился муж.
— Твоя такая наливная, — задумчиво изрекла, разглядывая ту, что присосалась к его руке.
Ричард прекратил созерцать потолок и перевел взгляд на мое тело.
— У тебя тоже толстеют, — заметил он.
Я вздохнула. Посмотрела на дверь, затем на шкаф. На окно. Изучила необычный рисунок на шторах. А потом молчать надоело.
— Ваша светлость, — позвала тихо.
— Мм? — неопределенно отозвался муж.
— Вы должны мне деньги.
— В каком это смысле?
— Ну, сегодня суббота. У меня, как вы помните, школа иностранных языков, средства из которой идут на содержание Феньки.
Услышала тяжелый вздох и нерадостное:
— Марита, давай сейчас не будем поднимать эту тему.
— А когда будем? Нам все равно придется поговорить.
— Не сейчас, — отозвался герцог.
Я поджала губы и повернула голову, чтобы посмотреть на мужчину. Мне казалось, он зол или раздражен, но муж внимательно разглядывал мою грудь. Или пиявку? Или все-таки грудь? Или пиявку?
— Ваша светлость, — окликнула его.
— Да?
— У вас такой задумчивый взгляд.
Ричард оторвался от созерцания моей груди (или пиявки?) и посмотрел мне в глаза.
— Кажется, я ошибся, — вздохнул он.
Я удивленно приподняла брови:
— В чем?
На секунду промелькнула надежда, что он скажет что-то вроде: «Простите, мне не стоило запрещать вам участвовать в гонке». Но он сказал с явным неудовольствием:
— Кажется, это вовсе не Марита, а самый настоящий Марит.
Когда до меня дошел смысл его слов, я поджала губы, чтобы скрыть улыбку.
— Думаете? Мне казалось, у пиявок нет определенного пола.
— У этого точно есть, — проворчал герцог.
Он перевернулся на спину и заложил руки за голову, при этом его пиявка так и осталась болтаться на своих присосках. Рукава рубашки слегка натянулись, давая возможность насладиться видом его не сильно проступающих, но все же крепких мышц.