Все это — и холодная невидимая река, и три с половиной тонны красавца «Картера», и берег с вросшими портовыми кранами — смешалось в расплаве ночи и с дикой скоростью неслось в общем потоке.
Рваные желтые дорожки от береговых фонарей все как одна бежали к одной точке, пейзаж словно застыл в стоп-кадре, звезды цеплялись за мачту и летели над головой, не отставая. Пространство вязко упиралось сквозному движению и всей необъятностью скользило попутно. Было непонятно, относительно чего.
Жутко захотелось основ и начал. Точки опоры, отсчета координат, хоть каких-то дистанций и ориентиров.
Виделось, как сигаретные искры улетают за корму, но гасли они уже где-то там, на самом краю света.
Все происходило настолько само собой, что двухдюймовый румпель в ладони казался жидкой безнадежной соломинкой, и самым лучшим занятием было бы поорать нечеловеческим голосом. Как бы песню.
Чувственное восприятие перенапрягалось, умозрительное не знало, с чего начать. Вертелись в голове ненужные слова. В равной степени рядом не хватало и близкого человека, и какой-нибудь, не самой плохой четверти человечества. И все же было скорее зябко, чем одиноко.
Тут вспомнилось, что за островом, там, на набережной, под музыку и шашлычный дымок скученная толпа ожидала фейерверка. Не началось.
А в полуметре от центра летящего немого космоса, на бортовой койке, полусонный пацан с аудиокнигой слушал в наушниках сказку. Посуда была разложена по местам, и стало совсем тихо.
Маленькая непонятная звездочка зажглась на горизонте, раздвоилась на два огонька, правый красный спрятался за зеленый, сноп света стремительно приблизился, и запоздавший невидимый буксир прошелестел рядом, сверкнув глазом-иллюминатором.
Глупо было задирать голову — не чиркнем ли под мостом? Днем — всегда рефлекторно, а сейчас не работало — казалось пустяком.
А потом. Потом под высоченными стенами бортов, где на гребне хлопали двери, разговаривали и курили, проскочили вдоль танкеров на рейде и нацелились на проран. С фонарем искали входные знаки. Но это все. Уже дом.
На малом ходу, под приветливыми огнями причалов, неспящей вышки и дока, прочертили бронзовое зеркало затона и мягко прижались к понтону. Тут стало ясно, как поздно. Было только-только одиннадцать.
Тогда все это казалось неописуемым. Может быть, и теперь.
Есть там далеко другая страна. Трамвай дребезжит на кольце, останавливается, и начинается небо. Здания, средства сообщения и население отсутствуют.
Встречаются дома, дороги и люди.
В этих местах живут муравьи, черепахи, неядовитые змеи и страшные легенды. Биваки украшают маньяки, сибариты, молодая луна, банка абрикосового варенья, чей-то свежий синяк и новые шорты Полковника. Поодаль в реке замачивается топор. Некоторые верят, что к ужину. Тишину нарушают птицы, реже — звери, но чаще — рыбы. Дикий карп и тарашка-убийца. Здесь настоящие паутина, мели, водовороты и гонки на выживание. Во всем этом по горло.