– Когда я буду готова раскрыть свои планы, вы будете первым, кто о них узнает. – Дейдре перегнулась через стол и похлопала Баскина по руке. – И, обещаю, приглашены будут только мои самые близкие друзья.
Баскин просиял. Он относился к ней как верный пес, и Дейдре это вполне устраивало. Разве что было бы лучше, если бы этот пес не писал стихов. Она добавила еще немного тепла своей улыбке. Добрый, преданный Баскин не даст ей впасть в депрессию, вызванную бессердечием и черствостью мужа.
Все шло по плану. Один из ее воздыхателей, получив порцию ласки, разве что не визжал от щенячьего восторга. Пора заняться остальными. Дейдре твердо верила в то, что главный источник радости – это общение с теми, кому ты нравишься. Тем более с теми, кто от тебя без ума. И, если уж ей выпала возможность порадоваться, она воспользуется ею по полной. Даже если ей эта радость встанет поперек горла!
Фортескью заботливо провел рукой по столешнице из красного дерева. Когда-то эта комната была частью покоев жены хозяина дома, так называемая утренняя комната, но, когда Фортескью был принят на работу в Брук-Хаус, здесь уже располагался рабочий кабинет дворецкого. Со временем и Фортескью обосновался тут, получив эту должность. Комната была небольшой, но в ней царил идеальный порядок. Фортескью решил, что его кабинет вполне подойдет для занятий с Патрицией.
И дело совсем не в том, что из окна открывался прелестный вид на сад. Хотя большие окна были явным преимуществом этого помещения, поскольку давали больше света.
С другой стороны, Фортескью планировал заниматься с Патрицией по вечерам, и потому единственное, что она могла бы увидеть, – это розы в лунном свете…
Ты плохой парень, Джон.
По правде говоря, он никогда не замечал в себе такой расчетливости. Впрочем, как бы ему ни было стыдно за себя, чувство вины его не остановит. Он не смог бы прожить ни дня без Патриции.
И сейчас он ждал в напряжении и тревоге, которые, к счастью, были незаметны для остальных. Казалось, вся его жизнь зависит от того, чем ответит Патриция на его предложение. Вернее сказать, на предложение ее светлости.
– Учиться читать? Мне?
Фортескью стоял с невозмутимым видом, скрестив на груди руки и не спуская глаз с Патриции О’Молли. У самой Патриции глаза были опущены. Какой бы бойкой ни была его протеже, с дворецким она вела себя скромно и почтительно.
Патриция вскинула голову и с тревогой посмотрела на него.
И глаза ее были зеленые, как холмы родной Ирландии.
Фортескью кашлянул и кивнул.
– Да, вам предстоит учиться. Ее светлость считает, что вы вполне способны к обучению. И я с ней согласен.