Сердце Колдера глухо ухнуло: он до последнего надеялся, что Маргарет тут ни при чем. Что теперь ему оставалось делать, кроме как наказать ребенка?
Но почему? Зачем она это сделала? Он никогда бы не совершил такого заведомо вредного поступка, когда был ребенком! Он всегда был спокойным, рассудительным, старательным мальчиком. Он всегда точно знал, что именно от него хотят. Рейф – другое дело. Рейф всегда был неуправляемым. И Рейф порой выделывал такие дикие фортели…
На которые никогда бы не осмелился Колдер, а ведь ему так хотелось…
К несчастью, как когда-то ему не хватало воображения для шалостей, так и сейчас ему не хватало воображения, чтобы представить все последствия этого беспрецедентного и чудовищного преступления. Как может ребенок осознать всю меру нанесенного ею ущерба, если на это был не способен даже он – владелец и идейный вдохновитель всего предприятия!
Урон включал в себя поломку оборудования, невыполненные заказы, вынужденный простой, который повлечет за собой увольнение квалифицированных работников, которых он, возможно, не сможет вернуть!
Очевидно, по его лицу все же было заметно, какие именно чувства он испытывает, потому что Дейдре бросилась вперед, закрывая собой Маргарет, и в мольбе протянула к нему руки.
– Милорд, это я во всем виновата. Я привезла сюда Мегги. Я должна была за ней присмотреть.
Прекрасно. Дейдре решила принять вину на себя, так будь посему.
– И это действительно так, – холодно бросил ей в лицо Колдер.
Дейдре вздохнула с облегчением.
– Я очень виновата, – пытаясь его задобрить, говорила она. У Колдера от этих попыток сводило челюсть. – Я знаю, что вы на меня гневаетесь.
Глядя через ее плечо, Колдер наблюдал за тем, как Трентон сгреб Мегги в охапку и вынес из здания.
Они все считают его монстром? Колдер, прищурившись, смотрел в красивое лицо Дейдре. В том числе его жена?
От Колдера не укрылись многозначительные детали: напряженные плечи, взгляд украдкой, которым она проводила Мегги до выхода. Они что, все считают его людоедом, для которого женщины и дети – гастрономический изыск?
По крайней мере, Дейдре считала его таковым.
И что в этом удивительного? Весь Лондон солидарен с ней в этом.
Но она должна была знать, что он не такой. Она должна была заглянуть глубже, под мутную пену сплетен и слухов. Он поднял руку, протянул к ней, сам того не осознавая. Он думал…
Дейдре испуганно сжалась, пусть этого и не заметил никто, кроме него.
Похолодев, Колдер опустил руку.
– Вы не должны себя винить, – медленно, растягивая слова, проговорил он. – В том, что я разочаровался в браке уже во второй раз, виноват лишь я сам.