— Да, сэр. — Госпожа Дженкинс показалась из-за стеллажа. — Какого рода любовные романы вас интересуют?
— Такенные с облогой, стрыницами и чтобы словей побольше, — пояснил посетитель.
Госпожа Дженкинс, давно привыкшая к подобным запросам, скрылась в тёмной глубине фургона.
— Эти чучундры напрочь учокнутые! — заявил новый голос. Он исходил вроде бы от незнакомца в чёрном, но откуда-то значительно ниже головы.
— Прошу прощения? — не понял старший библиотекарь Свинсли.
— Ах, пустяковины, — поспешно сказал незнакомец. — Эт’ у меня коленье ноет, давнишняя история.
— Чего б им просто не попалить все ихние книжины? — проворчало невидимое колено.
— Звиняй, эти коленьи так и норовят обпозорить человека. Ох и умучился я с ними, — сказал незнакомец.
— Я знаю, как оно бывает. Мои локти тоже не дают мне покоя в плохую погоду, — согласился старший библиотекарь.
В нижних регионах посетителя явно шла борьба, и незнакомец покачивался, как тряпичная кукла.
— С вас пенни, — сказала госпожа Дженкинс. — И я должна записать ваше имя и адрес.
Гость в чёрном содрогнулся.
— Но я… мы нипочём не грим наши имена и адресы, — выпалил он. — Релихия запрещает. Э… Послушайте, не хочу быть такой наглой позадницей, как моё коленье, но чегой вы тут седаете и умерзаете вусмерть?
— Наши быки разбежались, а снег, увы, слишком глубок, чтобы можно было идти пешком, — объяснил Свинсли.
— Ах-ха. Но у вас есть печура и малакуча сухих старых книжин, — сказал незнакомец.
— Да, конечно. — Библиотекарь посмотрел на посетителя озадаченно.
Повисла одна из тех пренеприятных пауз, которые образуются, когда собеседники совершенно не готовы принять точку зрения друг друга.
Потом раздалось:
— Ну, тады давай мы — я и моё коленье — пойдём сыскнём вашиих му-зверей, а? — предложил загадочный незнакомец. — Нехудо за пенни, ыть? Громазд Йан, я тебе щаз кыкс накидаю по перво число!
Незнакомец покачнулся назад и исчез — или, скорее, выпал — из виду. Послышался шум драки, потом — удаляющиеся в снежную мглу вопли: «Раскудрыть!»
Библиотекари уже хотели закрыть дверь, когда услышали испуганное мычание быков. Мычание быстро приближалось.
Две снежные волны катились по искрящейся в свете луны пустоши. Быки мчались на них, словно любители кататься на досках в море, и истошно вопили на луну. В нескольких шагах от фургона они остановились, снег улёгся. Мелькнуло что-то синее и рыжее, и любовный роман исчез, как не бывало.
Но самое удивительное, по единодушному мнению библиотекарей, было то, что быки примчались к ним задом наперёд.
Смущаться от рассказов нянюшки Ягг оказалось трудно, потому что её жизнерадостный смех прогонял любое смущение. Саму её не могло смутить ничто.