«Не кричи и не вопи, — посоветовал Тиффани её Дальний Умысел. — Но и не молчи, словно воды в рот набрала».
— О… ясно, — проговорила она. — А в остальных землях будет вечная зима?
— Нет, некоторые жаркие страны никогда не чувствуют дыхания моего холода, — ответил Зимовей. — Но горы и равнина до самого Круглого моря… да, они погрузятся в зиму.
— Но ведь миллионы людей погибнут!
— Только однажды. Вот в чём вся прелесть. Они умрут, и смерти больше не будет.
Будущее встало перед внутренним взором Тиффани, как на страшдественской открытке: птицы, превратившиеся в лёд на ветках, лошади и коровы, окоченевшие в полях, обледенелые травинки, как хрустальные лезвия… Нигде не вьётся дым из печных труб… Мир, в котором ничто не умирает, потому что нечему больше умирать, весь сверкающий, словно посыпанный блёстками.
Она кивнула, чтобы не злить Зимовея.
— Очень… разумно. Жаль только, что в этом мире всё будет неподвижным.
— Это легко исправить, — сказал Зимовей. — Снеговики! Я могу сделать их людьми.
— Железа довольно, чтоб выковать гвоздь? — спросила Тиффани.
— Да! Это нетрудно! Я съел сосиску! И я теперь умею думать! Прежде я никогда не думал. Прежде я никогда не был сам по себе. Я всегда был сам собой и сам в себе. Но чтобы знать, кто ты, надо быть не в себе, а самому по себе.
— Ты сделал для меня ледяные розы, — проговорила Тиффани.
— Да! Уже тогда я становился собой!
Но розы растаяли на рассвете, добавила Тиффани про себя и посмотрела на бледное жёлтое солнце. Его хватало лишь на то, чтобы делать мир Зимовея искристым. Он думает как человек, размышляла она, глядя на его лицо, на странноватую застывшую улыбку. Он думает как человек, который никогда не встречал других людей. Он всё равно что ведьма, докатившаяся до злобного хихиканья. Он настолько безумен, что хоть убей не поймёт, насколько он безумен.
Он не имеет ни малейшего представления о том, что такое на самом деле человек. Он не подозревает, какой ужас он задумал, просто… не понимает. И он так счастлив, что в чём-то даже… мил.
Явор Заядло настойчиво постучал Роланда по шлему:
— Давай ужо, парень.
Роланд уставился на светящуюся фигурку:
— Но это не может быть Тиффани!
— Ну дык она богинья, а богиньи — они кем хошь обернутся, — сказал Явор Заядло. — Но, чур, токо мал-мал чмокс в щёчку, лады? Не увелековывайся, у нас временей особо нет. Чмокс — и драпс-драпс.
Что-то мягко ткнулось Роланду в лодыжку. Это был сыр.
— Ах, не пережёвывай, Хораций просто хотит, чтоб ты делал, как надыть, — сказал безумный Фигль, которого другие Фигли звали Тупом Вулли.