Но Деннис не был обычным учеником. Он не был смуглым красавцем с Сёдермальм – плодом любви блондинки-хохотушки и студента по обмену из Западной Африки. Имя ему дали не в честь певца соул, и ничего интересного он собой не представлял. Он чавкал во время еды, задавал странные вопросы слишком громким голосом, смеялся, когда было несмешно. Поднимаясь по лестнице, он начинал задыхаться, наклонялся вперед, прижимал ладони к бедрам, опускал плечи и со свистом дышал. Может, у него была астма, а может, он просто был в плохой физической форме, усугубленной чипсами и кетчупом. Деннис вместе с тремя приятелями с того же класса, что и он (основной предмет – труд), всегда приходил в столовую первым, а уходил последним. И его класс не являлся гордостью школы. Их занятия проходили в отдельной пристройке, далеко от наших кабинетов. И единственная причина, по которой мы знали, как этих парней зовут, заключалась в том, что Деннис торговал наркотиками.
Сандер озабоченно морщит лоб. Морщинка такая глубокая, что видна, даже если смотреть на его лицо со стороны. Он поворачивается к Блину.
– Нам придется встретиться в воскресенье после обеда, чтобы обсудить, как привлечь внимание суда к другим аспектам жизни Оруемаса.
Обвинитель всячески пыталась вызвать сострадание к Деннису. Рассказывала, как он один бежал из Африки, жил в приюте для беженцев, боялся высылки и все такое. Думаю, Сандер хмурится, потому что не знает, как показать суду, что хоть нам и жаль Денниса (мы хорошие люди, нам жаль, что этот жирный наркодилер умер), но при этом мы помним, чем он занимался, а именно поставлял наркоту Себастиану, и дело тут вовсе не в предрассудках.
Хотя все основания иметь предрассудки по отношению к Деннису у нас были. И не только у нас. Все журналисты, все чиновники, все юристы, независимо от того, кого они представляют, думают о Деннисе одно и то же, и это настолько очевидно, что с таким же успехом у них на лбу могла быть вытатуирована свастика. Деннис не был нам приятелем. Он не был прикольным (даже Кристеру не пришло бы в голову так его называть). У Денниса были «сложности с концентрацией внимания» (так научно педагоги объяснили, почему им надо было встречать его у автобуса и провожать в класс, в противном случае он бы на уроки вообще не являлся). Его шведский был просто шуткой. Порой смешной. С девушками он говорил, потупив взгляд, не умел танцевать, только совершал нелепые движения ногами. У него не было грации и музыкального слуха. Ему в буквальном смысле медведь на ухо наступил.
Деннис считал, что воск для его сальных волос – это прекрасно, и укладывал их с той же нежностью, с какой чесал у себя в паху. Девушки, с которыми Деннис проводил время (в районе Тэбю или на вокзале), носили накладные волосы, накладные ногти, накладные ресницы. Жир у них нависал над поясом джинсов. Джинсы они специально рвали, чтобы не видно было, какие они старые. У девушек были непонятные татуировки на поясницах и лопатках, пахло от них удушающими духами, они жевали жвачку с открытом ртом и думали, что картофель фри – это такой овощ. На вечеринках они запекали сосиски со сникерсом во фритюре или заказывали огромные пиццы с кебабом и соусом «Беарнез».