– Я начну с восстановления последовательности событий в ту ночь и нашей позиции по этому поводу, – продолжает говорить сам с собой Сандер. Фердинанд и Блин притворяются, что слушают. Я начну обсуждать жертв с Денниса и Кристера. Они наименее сложные.
Считается, что я помогла Себастиану убить Кристера. Я виновата в соучастии в убийстве. Но при этом смерть Кристера легко объяснить тем, что он учил Себастиана жизни. Считается, что подростки ненавидят взрослых за это. Сандер сказал мне, что не будет спекулировать на тему того, что Себастиан хотел или не хотел. Обвинение тоже не знает, зачем Себастиану было убивать Кристера. Может, он просто оказался не в том месте не в то время. Может, Себастиану было плевать, кого убивать. Чем больше, тем лучше. То, что они нашли в моем шкафчике, свидетельствует о том, что он хотел убить еще больше человек. Точнее, что мы с Себастианом, согласно теории обвинения, хотели убить полшколы.
Раньше, когда обвинитель говорил о Самире, я плакала. Я не хотела плакать, потому что этого хотел от меня Блин, но не могла сдержаться. Я хотела сказать всем, чтобы они прекратили слушать обвинителя, но поскольку мне слова не давали, то вместо этого я расплакалась.
Я не плакала, когда обвинитель сказала, что хотя Себастиан ничего не говорил мне и, хотя я не видела труп Клаеса в доме, я все равно должна была догадаться, что он мертв, особенно учитывая то, что я пробыла там одиннадцать минут, и смс-сообщений, которые я прислала Себастиану ночью и утром.
Когда Лена сказала, что мы с Себастианом все это спланировали и что мы хотели всех убить, я только смотрела вперед, ничем не выдавая своих эмоций. Я слушала, как она утверждает, что даже если я не поняла намерений Себастиана и не догадалась о том, что лежит в сумках, все равно я должна была заподозрить, что что-то тут неладно, и начать протестовать. И поскольку я не протестовала, значит, была соучастницей. И те убийства, что я совершила, совершила я и никто другой, поскольку у суда есть вещественные доказательства. Ей нравится это выражение – «вещественные доказательства». Она повторяет их снова и снова, с придыханием, с волнением в голосе. Я старалась сохранять спокойствие.
А когда она говорила об Аманде, Фердинанд положила руку мне на плечо. Ее худая невесомая рука едва меня касалась, и мне пришлось поднести собственную руку к губам и укусить, чтобы не закричать на весь суд.
Никто не переживает из-за того, что я убила Себастиана. Все считают, что мне стоило убить его раньше. Но никто не понимает, зачем мне понадобилось убивать Аманду.