Писатель со своей девушкой повосхищались подругой синеастовской жены, и писатель даже доверил ей свою голову для стрижки. Не потому, что та еще и парикмахером была когда-то, а потому, что ей не страшно, привыкла она на природе, наплевать ей в общем. Остальные ни в коем случае не хотели стричь писательскую голову, кишка тонка была у остальных. Правда, наша девушка не из-за кишок отказалась стричь. Она уже одного своего мужа стригла и не хотела, чтобы в старости ей пришлось вспоминать — «всех своих мужей я стригла». Хотела о каждом что-то особенное — того стригла, этому седые волоски выдирала, еще одного кусала и так далее.
У писателя была механическая стригущая машинка. Такими, наверное, овец в Карабахе стригут. Это девушка ему удружила, купила, то есть, машинку — долго еще выбирала в магазине, все никак не могла придумать для писателя породу, так как продавец спрашивал: «Вам для маленькой или большой собачки?» Девушка с косами его, надо сказать, очень ловко обкромсала. Полчерепа волос сняла, только спереди челочку оставила. Такой причесочкой пугают девочек, играющих с бездомными кошечками, — лишай, мол, подцепишь и придется тебя, деточка, так вот остричь. Синеаст, хоть и чокнутый в своей черепушке, не смог скрыть изумления — даже он на такое в своих фильмах не решался.
Он был человеком с двойным дном. Снаружи — очень тихий и простой, полнеющий и лысеющий, несколько рассеянный француз, а внутри его черепушки черт те что творилось. Недаром такие фильмы снимал. Между прочим, один, где подруга жены тоже играла, — чокнутый такой фильм, как и все у синеаста, где две девушки измываются над одним мужчиной, птичек убивают и прочие извращения, и все это с инфантильными улыбочками, как французы любят.
И еще его чокнутость подтвердится после того, как и наша девушка у него снимется в миниатюрной рольке, а потом придет на просмотр и рот у нее так и откроется в темном зале просмотра. Там будет жуткий такой гиперреализм — с семейством дебилов, со струей мочи, испускаемой неимоверно толстой актрисой. И эту актрису потом будут часто показывать но телевидению, испытывая терпение зрителя. Но зритель — дурак, и поэтому спокойно снимут фильм «Тро бель пур туа»[1], тоже с толстой и некрасивой, нате вам, современную героиню нашего времени. А премию хоть и дадут красивой, она будет извиняться, что красивая.
Все ближе и ближе подходил час на пляж идти, и все страшнее становилось нашей девушке. Она даже не глядела с обрыва вниз, где море. Боялась увидеть толпы голых людей, машущих голыми грудями женщин. Нигде, конечно, не было сказано, что на пляже надо быть только голыми. Хоть в шубе сиди, никто тебе слова не скажет.