Раньше были грозы со снующими проворными молниями, освещавшими перекошенное яростью лицо, и с шумными ливнями, после которых все зеленые побеги надежд были побиты, но дышалось легко, духота растворялась в отшумевших каплях и благодатная почва впитывала влагу, чтобы дать силы выпрямиться в полный рост поникшим травам, становясь еще мощнее и сильнее. Теперь начались нудные дожди, еще не осенние, моросящие, а августовские, изводящие душу ощущением скорого конца, когда влага стоит в воздухе промозглым туманом, вызывая дрожь и желание прижаться к теплому человеческому телу. Когда знаешь, что еще лето, еще должно быть тепло: еще только август, но дождь день за днем настойчиво барабанит кулачками в окно, требуя впустить в дом. И вот уже серая туча с торчащими клочьями ваты впорхнула в форточку и примостилась на лице, а дождь продолжает стучать с надрывающей сердце тоскливой обреченностью цинкового звона по крышам и карнизам. Вике все чаще хотелось вернуть то время, когда она была девочкой, летящей под потолок в папиных руках, и дух захватывало счастьем. Все больше хотелось участия и понимания. Но нет, что-то ушло из их отношений необратимо.
Годы иногда только приближают прошлое. Она вспомнила, как она влюбилась: ее погладили по голове, как маленького ребенка. Или мы живем только мгновениями? Запоминаем лишь сгустки жизни. Тогда почему вот это прикосновение она пронесла через годы? Может быть, потому, что оно было неожиданно, а ждала она чуда, любви и понимания? Потом ей всю жизнь будет хотеться, чтобы ее взяли за руку и перевели через дорогу, по которой все куда-то мчатся, не видя нарисованной на шоссе зебры.
Когда в НИИ стали платить так мало, что двух зарплат еле хватало на то, чтобы оплатить их просторную квартиру, купить крупу и макароны (от мяса отказались почти совсем), к тому же зарплату просто задерживали, все же встал вопрос о новой работе Глеба. Ему пришлось уйти из НИИ, и он устроился в фирму, перегоняющую автомобили клиенту от границы с Польшей. Жить они сразу стали лучше, питались теперь хорошо, но виделись друг с другом еще меньше, чем раньше. Глеб приезжал домой только на день-два. Может быть, это было и к лучшему, так как сил на ссоры теперь не было. Он был кормилец — и никто больше не вышибал ему мозг жалобами, что он не помогает дома. На такие глупости, как уборка, стирка, готовка, времени теперь у него не было.
Новая работа принесла материальное благополучие в семью, но Глеб стал выпивать. Вика никак не могла понять, как перегонка машин связана с нетрезвостью, но, видимо, так в этой системе было заведено: обмывать удачную сделку. Тошнотворная аура винных паров сопровождала теперь Глеба после всех удачных заключений контрактов.