Вместо герра Мейера, старенького и занудного преподавателя, то и дело стучавшего по столу кулаком, чтобы мы не засыпали, нас встретил Карл. Он сидел на преподавательском столе, обозревая аудиторию.
— Девушки, — он склонил голову. — Герр Мейер сегодня уступил мне право провести для вас урок. Раз уж день выдался такой особый. Поприветствуем фройляйн Бреннер и фройляйн Байер! Две буквы "б", два беспардонных опоздания, две безнадежные глупышки. Садитесь.
Здесь меня постигла неудача. Рейнхард никак не хотел сесть. Все утро он следовал за мной, как за флажком, думая о чем-то своем, а тут вдруг заупрямился. Я уговаривала его:
— Рейнхард, пожалуйста, мы не можем никого задерживать.
— Да ударь ты его, — сказала Ивонн. — Легонько.
Ивонн Лихте была третьей девушкой в нашей команде. То есть, еще утром четвертой. Она пришла последней. «Великая патриотическая акция» пропустила ее сквозь свои сети, она рыбкой выскользнула из них и скрылась на социальном дне. Ивонн была третьесортной певичкой в грязном варьете. Она обладала острой, какой-то даже слишком броской красотой, красила волосы в платиновый блонд и пела хриплым, сексуальным голосом. В характере ее тоже отпечаталась навсегда жестокость нравов дешевого кабака. Она рассказывала свою историю с плохо скрываемым удовольствием, почти мурлыкая.
Был у нее, значит, любовник. Не то директор, не то агент, это было не так уж важно. Изящный мужчина в полосатом костюме, ему даже шел бриолин. Так вот, он курил сигарету за сигаретой и любил ее избивать. Ивонн, конечно, терпела, но исключительно из-за денег. В этой позиции была ее особая гордость. Она бы и сама заработала, но без него у нее бы все отобрали. Зал она умела очаровать всегда. Так было и в тот вечер. Она пела легкомысленную песню о девушке, готовой крутить любовь под фонарем, и люди в прокуренном зальчике внимательно слушали ее, отодвинув от себя коктейли.
Она закончила первый куплет, когда Фрицци, так она его называла, начал вдруг стрелять. Ивонн знала, что у него был пистолет, однако Фрицци хранил эту тайну ревностно. А тут вдруг вытащил его из кармана и начал палить по ее драгоценным зрителям. Ее блестящие туфли забрызгало кровью, на этом месте в рассказе она всегда кривила нежные губы.
Его скрутили, но он сопротивлялся, как лев. Одному парню, знатному силачу, просто выбил глаз. А Ивонн стояла на сцене и смеялась, ей отчего-то так хорошо стало.
Словом, пришлось вызывать гвардию. Алкоголь и ревность фигурировали в деле только первые пять минут, затем, когда Фрицци продемонстрировал нечувствительность к боли и нечеловеческую силу, все стало ясно. Принялись устанавливать его контакты, первым делом вышли на Ивонн, с ней и угадали. Фрицци, конечно, все равно казнили. Контролировать его никто не мог. А Ивонн забрали из варьете, так что петь ей больше не было нужно.