— Завтра мы с тобой так искреннее не поговорим. Будет Карл, он все испортит. Ну, знаешь, как всегда.
Я опять не заметила, что плачу. Пора было пить успокоительное и примиряться с мирозданием, но все это было мне боязно.
— Я желаю тебе удачи. Научись делать все, что хочешь, не нарушая предзаданных координат. Это кажется невозможным, но вполне реально. Думаю, ты справишься лучше меня. И можно я тебя обниму?
Он, конечно, не ответил, а я его все равно обняла. Рейнхард не отстранился. К моим прикосновениям он уже привык, но мы никогда не были так близко. Я услышала биение его сердца в груди, и дыхание его стало ощутимым. Он не обнял меня в ответ, но дал побыть рядом. От него исходило человеческое тепло, которое было мне очень нужно и дорого.
В конце концов, я перевернулась на другой бок, решив оставить его в покое. Мне стало очень спокойно, и я ненадолго заснула. Проснулась я от непривычного ощущения его дыхания на своей шее. Еще не вполне оправившись ото сна я ощутила еще несколько вещей: нарастающие крики — финальная часть парада, шествие с огнями, поджигающее рассвет, биение сердца Рейнхарда — куда менее спокойное, чем я слышала до этого, и его возбуждение.
Я не знала, каким образом он справлялся с подобными, вполне естественными, впрочем, импульсами и бывали ли они у него прежде вообще, но все это никогда не касалось меня. О, пожалуй эта мысль претендовала на лучшую игру слов в моей голове за последнее время.
Или худшую, смотря любят ли судьи пошлую безвкусицу. Я занервничала, мне стало стыдно, и я даже не решалась посмотреть, спит ли он.
— Рейнхард, — прошептала я, хотя от этого было, как и всегда, мало толку. Удивительно, но паника меня не накрыла, хотя комфортной эту ситуацию назвать было сложно. В ней имелось нечто сверх неловкости. Какая-то не то инцестуальная, не то почти зоофилическая порочность. Я замерла, сердце мое билось так, что выплюнуть его на подушку казалось приятной перспективой.
Наверное, он почувствовал нечто такое, когда я обняла его — физиологическая реакция мужчины на близость с женщиной. Я не привыкла так о нем думать и только теперь поняла, что обнимать его, когда мы в одной постели, возможно было не лучшим решением.
Хотя откуда ему было знать о том, для чего мужчина и женщина ложатся в постель?
Рейнхард неожиданно ткнулся носом мне в затылок, в этом движении было нечто животное. Нос у него был холодный. Он не умел целоваться, но я вдруг подумала, что это могло бы быть поцелуем, инстинктивной попыткой выдумать что-то подобное заново.
Я была теплой и приятно пахла (по крайней мере, у меня были надежды на это, раз уж я соблюдала все правила гигиены), может этого ему было достаточно, чтобы найти меня привлекательной в физическом смысле. Он вдруг двинулся мне навстречу, и я сильнее почувствовала его. Непроизвольно я громко выдохнула, нарушая собственное решение сделать вид, что ничего не происходит. Он двигался, еще толком не понимая, чего хочет, просто оттого, что это было приятно. В этом было нечто особенно волнующее, словно мы с ним заново открывали секс.