– Фэй?
– Я видела его вчера в десять вечера – все равно что распилен надвое.
Сравнение резкое, но оно весьма точно описывает состояние, при котором
спинной мозг столь сильно поврежден, что пациент ничего не чувствует и не
может ничем пошевелить ниже уровня повреждения, причем надежды на
восстановление нет. Т3 – это третий грудной позвонок, так что бедный старик,
судя по всему, не мог шевелить мышцами ног и туловища. Должно быть, даже
просто сидеть для него было огромной проблемой.
– Если так, то вряд ли ему станет лучше, – заключил Сами. – Оперировать уже
слишком поздно. А операция была бы совсем простенькая, – добавил он.
– Что ждет этого мужчину? – задал я вопрос, обращаясь к аудитории.
Все промолчали, так что я сам на него ответил:
– Очень маловероятно, что он сможет вернуться домой, так как ему потребуется
круглосуточный уход: каждые несколько часов его надо будет переворачивать,
чтобы предотвратить пролежни. Чтобы перевернуть пациента, нужно несколько
медсестер, ведь так? Значит, он застрянет в какой-нибудь гериатрической палате
до самой смерти. Если ему повезет, то в ближайшее время другие метастазы
сведут его в могилу, а перед этим он может попасть в хоспис, где будет
поприятней, чем в гериатрической палате. Только вот в хоспис берут
исключительно пациентов, которым осталось не более нескольких недель. Если не
повезет, то он промучается еще долгие месяцы.
Я задумался: так же мог умереть и старик, живший в доме у шлюза, – один-
одинешенек в безликой больничной палате. Скучал ли он по своему маленькому
дому у канала, в каком бы плачевном состоянии тот ни был? Все мои
подчиненные гораздо моложе меня; они по-прежнему полны здоровья и
самоуверенности, которая свойственна молодости. В их годы и я был таким же.
Молодые врачи имеют лишь приблизительное представление о реальности,
которая ждет многих пожилых пациентов. Я же теперь, готовясь к выходу на
пенсию, утрачиваю чувство отстраненности от пациентов. Вскоре мне предстоит
примкнуть к низшему классу – классу пациентов – так же было и до того, как я
стал врачом. Не быть мне больше одним из избранных.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина.
– Итак, что произошло дальше? – спросил я у Фэй.
– Его положили к нам в десять вечера, и мистер С. хотел было провести операцию,
но анестезиологи отказались: мол, шансов пойти на поправку у пациента нет, да и
заниматься этим ночью они не хотели.
– Ну, операцией ему не навредишь. Хуже мы вряд ли сделаем, – сказал кто-то с
задних рядов.
– Но есть ли хоть какие-то реальные шансы на то, что он поправится? – спросил я