сверлили череп, как вдруг меня со спины окликнул молодой человек, к моему
изумлению одетый почти как ниндзя – в абсолютно черный хирургический
костюм.
– Профессор! – В его голосе звучал ярый энтузиазм, характерный для тех, кто
торгует медицинским оборудованием. – Вы только взгляните на это!
Он указал на красиво разложенные миниатюрные титановые пластины,
крошечные винты и разнообразные инструменты. Все они уместились на черном
пластиковом подносе: каждый предмет лежал в выемке, идеально подходящей по
форме. Кстати, титановые пластины предназначены для закрытия черепа после
операции – в данном случае, конечно, ради практики.
– Вы уже опробовали наши новейшие электрические отвертки?
Он протянул мне изящную миниатюрную отвертку на батарейке. Полагаю, она
сэкономила бы мне пять секунд и потребовала ненамного меньше усилий, чем
обычные отвертки, которые я использую под конец операции, чтобы закрыть
череп пациента титановой пластиной. Я принялся щелкать кнопкой включения,
не переставая поражаться расточительности американской медицины.
– Как вам? – спросил торговый представитель.
– Великолепно, – ответил я, припомнив, как во время перелета в Хьюстон, перед
самой посадкой, пилот по громкой связи объявил, что сейчас великолепный
момент для того, чтобы посетить уборную.
Один из инструкторов, завидев меня, начал сзывать практикантов:
– Ребята! К нам пожаловал маэстро! Профессор, не могли бы вы поделиться с
нами хирургическими премудростями?
Мне стало чуть неловко перед боровом, которого оперировали в соседнем отсеке.
Обрадованный тем, что мне удастся сделать что-нибудь полезное, я надел
перчатки, подошел к микроскопу, поправил его и заглянул в мертвый мозг.
– У вас тут есть нейрохирургический ретрактор? – спросил я.
Очевидно, ничего подобного не было, так что я взял небольшое долото и слегка
приподнял лобную долю мозга. Крови, разумеется, тоже не было, но по структуре
мертвая ткань не сильно отличалась от живой.
– От формальдегида все становится жестким и плотным, да и запах
отвратительный. Где они только берут эти свеженькие головы? – пробормотал я,
ни к кому конкретно не обращаясь.
– Наверняка подобрали труп бродяги с улицы, – предположил кто-то.
Я рассек переднюю мозговую артерию, объясняя, как проводить резекцию (то есть
удаление) прямой извилины мозга, чтобы добраться до аневризмы передней
соединительной артерии.
– Прямая извилина отвечает за обоняние, – объяснил я своей немногочисленной
аудитории. – Некоторые проблемы с обонянием определенно лучше, чем
повторное кровоизлияние и смерть, что неизбежно случится, если оставить