еле различимы. Сделали интубацию, пациент на искусственной вентиляции
легких.
– Погодите секунду, я взгляну на снимок, – сказал я.
Я достал ноутбук с полки, висевшей у кровати, и, положив на колени, несколько
минут ждал, пока через Интернет удастся подключиться к больничной сети. Я
изучил снимок.
– Ничего хорошего ему не светит, не так ли?
– Не светит, – ответил ординатор.
– Вы уже разговаривали с родственниками?
– Еще нет. Он не женат. Есть брат, должен вот-вот прийти.
– Который час?
– Шесть.
– Ну, думаю, мы можем подождать брата.
Если перевести с медицинского жаргона, то речь шла о молодом человеке,
который перенес внутримозговое кровоизлияние (ВМК) из-за артерио-венозного
врожденного порока (АВВП). Это нечто вроде спутанного клубка тонких
кровеносных сосудов, которые часто лопаются и могут вызывать кровотечение в
мозгу. Кровоизлияние затронуло левое полушарие, а также средний мозг,
который помогает нам оставаться в сознании. Мне казалось маловероятным, что
после операции пациент вернется хотя бы к слабому подобию самостоятельной
жизни. Никогда не знаешь наверняка, но я сильно сомневался, что парень придет
в сознание, а тем более снова сможет ходить или говорить. Четыре балла по шкале
Глазго соответствуют глубокой коме. Снимок показал, что внутричерепное
давление достигло критического уровня («На КТ видно много смещений», – так
это сформулировал ординатор). Тот факт, что левый зрачок «лопнул» –
расширился и не реагировал на свет, – свидетельствовал о том, что без операции
пациент скорее всего умрет в течение нескольких часов. Зрачок сузился после
введения препарата под названием «маннитол», который ненадолго снижает
внутричерепное давление. Времени на то, чтобы определиться с дальнейшими
действиями, у нас было мало.
Уснуть у меня не получилось, и через час я отправился на работу. Над южным
Лондоном всходило солнце – ярко-оранжевый свет заглядывал в больничные
окна. Коридоры были пустыми и тихими, как и должно быть ранним утром, но
отделение интенсивной терапии встретило меня привычным шумом и суетой. Все
двенадцать коек были заняты, у медсестер начиналась пересменка, поэтому возле
сестринского поста крутилось много народу. Тут стоял целый лес стоек для
капельниц и шприцевых насосов, а каждую кровать охраняло мониторинговое
оборудование с мигающими экранами. Мониторы наперебой пищали, аппараты
для искусственной вентиляции легких, взявшие на себя заботу о дыхании
пациентов, шипели. Медсестры галдели, передавая своих пациентов сменщицам.
Находящиеся без сознания пациенты неподвижно лежали под белыми