что, как только я перестану приносить пользу, скажете мне об этом.
– Обещаю.
Когда оперируешь ребенка, всегда нервничаешь сильнее, чем работая со
взрослыми пациентами, потому что знаешь: за порогом операционной тебя ждут
перепуганные родители. Я проходил практику в отделении детской
нейрохирургии и много лет оперировал большинство детей, поступавших в
уимблдонскую больницу. Когда ее закрыли и нас перевели в большую клинику, я
был крайне недоволен тем, как там обустроили детское отделение. Палаты
находились слишком далеко от операционной и моего кабинета, и я уже
физически не мог навещать своих маленьких пациентов по нескольку раз в день.
Раньше частый обход палат помогал мне справиться с беспокойством родителей: я
прекрасно понимал, что они испытывают, ведь моему сыну тоже удаляли опухоль
мозга (я тогда еще не был нейрохирургом). К собственному стыду и некоторому
смятению, я обнаружил, что вовсе не скучаю по работе с детьми. На самом деле
уход из педиатрии стал для меня облегчением.
– Микроскоп, пожалуйста, – попросил я.
Медсестра подкатила новенький хирургический микроскоп – ничуть не хуже тех,
что я использовал для операций на мозге в Лондоне.
– Противовес уже настроили? – спросил я.
Вторая операция с моим участием в Непале едва не закончилась катастрофой.
Противовес микроскопа, оптический блок которого весит не менее тридцати
килограммов, не был правильно подобран. Ординатор случайно нажал кнопку,
которая отпускает плавающий оптический блок, и тот, вместо того чтобы плавно
опуститься, упал мне прямо на руки, так что инструменты, которыми я орудовал,
чуть не вонзились в мозг пациентки.
С согласия Дева я составил контрольный список, который предполагалось
заполнять перед каждой операцией, чтобы убедиться (по возможности), что
младшие врачи не упустят из виду ничего важного. Это показалось мне
ироничным. В лондонской больнице все знали, с каким презрением я относился к
разного рода бумажкам и контрольным перечням, – и вот теперь я по собственной
инициативе пытался ввести нечто подобное в Непале.
– Да, сэр, – сказал Панкаш, ассистировавший мне ординатор, в ответ на вопрос о
противовесе микроскопа.
Здешние ординаторы очень вежливы и относятся к старшим врачам с почтением.
Если они не знают ответа на вопрос, то просто не могут найти в себе смелости
признаться в этом. Вместо того чтобы сказать «нет», они будут стоять, не
произнося ни слова. Молчание может длиться долго, из-за чего учить их –
занятие не из легких. Я никогда не мог понять, что же они на самом деле думают о
сказанном мной или о заданных вопросах. К этому пришлось привыкнуть.