выполнять свои обязанности. Нам не нужно учиться эмпатии – мы вынуждены
отучаться от нее. Пациенты становятся для нас частью так называемой внешней
группы, куда, по словам антропологов, входят люди, с которыми мы больше не
должны себя идентифицировать. Но девочка все плакала и плакала, и мне все
сильнее становилось не по себе. К тому же, убеждал я себя, единственное
основание для врача претендовать на моральное превосходство над
представителями других профессий заключается в том, что мы относимся – по
крайней мере теоретически – ко всем пациентам одинаково, независимо от их
социально-экономического класса, расовой принадлежности, национальности и
уровня достатка.
Итак, детские слезы не оставили от моей отчужденности камня на камне. Я
подумал: а вдруг мы с Девом ошибаемся? Я сфотографировал на смартфон снимок
мозга и отправил по электронной почте на другой конец света – коллеге,
специализирующемуся на подобных проблемах. Он ответил через полчаса: по его
мнению, операция была возможна и, кроме того, довольно проста.
Я показал письмо Деву.
– Ну разве не чудесная вещь этот Интернет?! – воскликнул я. – Можно в считаные
минуты получить консультацию у первоклассного специалиста.
– Надо бы позвать девочку и переговорить с родителями, – ответил он, но их уже
и след простыл.
* * *
Пока пациенты приходят и уходят, на улице темнеет. Предгорья Гималаев на
горизонте скрываются из виду. Зазубренные листья бананового дерева, растущего
на рисовом поле рядом с больницей, начинают дрожать и ударяться друг о друга
на ветру. Стайка мелких птиц взметнулась в воздух, словно горсть листьев, и тут
же растворилась в небесах. Окна в кабинете для приема амбулаторных больных
открыты – комнату наполняет упоительный запах мокрой земли, а лежащие
передо мной истории болезни сметает со стола порывом ветра. Электричество то и
дело пропадает, и на несколько минут комната погружается во тьму. Прямо над
головой раздается раскат грома, эхо от которого разносится по округе.
– Пациент – мужчина шестидесяти пяти лет, у него немеют пальцы рук.
На МРТ видно, что нервный корешок у шестого шейного позвонка защемлен.
– Симптомы сильно его беспокоят?
– Они мешают ему лазать по деревьям и доить буйволиц, сэр.
В итоге решаем продолжить консервативное лечение.
– А вот вообще не наш пациент, сэр. Отец принес снимок. Его двухмесячная дочь
лежит в другой больнице. Ей диагностировали бактериальный
менингоэнцефалит. У ребенка припадки, в крови обнаружены энтеробактерии.
Рекомендован трехнедельный курс антибиотиков внутривенно. Отец хочет узнать,
правильное ли назначили лечение.