подносит руку к тому месту, в котором чувствует боль, – то мы делаем заключение
о наличии некоторого осознанного восприятия боли, пусть даже пациент потом об
этом ничего не вспомнит. Если же пациент в глубокой коме, то он либо вообще не
реагирует на боль, либо рефлекторно и бесцельно двигает конечностями. В таком
случае мы заключаем, что в реакциях пациента отсутствует сознательный элемент
и он находится в совершенно бессознательном состоянии.
По другую сторону шкалы – противоположную той, на которой разместились
насекомые, – нас поджидает другая загадка: почему мозг китов настолько крупнее
нашего? Разумеется, есть и структурные различия (так, у китов нет IV коркового
слоя, и у большинства из них отношение вспомогательных глиальных клеток к
нейронам больше, чем у нас), но никто не знает, почему в ходе эволюции у них
сформировался столь массивный мозг и для чего он им нужен. Впрочем, в
последние годы интеллект животных активно исследовался, благодаря чему
удалось пролить некоторый свет на этот вопрос. Помимо прочего, ученые
выяснили, что одни коровы могут заводить дружбу с другими; в мозге у гриндов
(вид дельфинов) больше нейронов, чем у каких-либо других живых существ;
скаты манта узнают себя в зеркале, а рыбы способны общаться между собой и
совместно охотиться. Мы все дальше отходим от представлений о дуализме души
и тела, который проповедовал Декарт, и от его ужасных заявлений о том, что
животные – всего-навсего автоматические механизмы.
Однако самосознание – осознание того, что у тебя имеется сознание, способность
размышлять о мышлении – пожалуй, куда более сложное явление. Впервые я
открыл его для себя в четырнадцать лет во время школьной экскурсии по
развалинам аббатства Баттл на южном побережье. Вместе с одноклассниками я
пошел на галечный пляж, находившийся вблизи аббатства. Не раздеваясь, я
бросился в воду и стоял, ощущая, как бьют по коленям волны, от которых намокла
школьная форма. Я простоял так какое-то время, и внезапно меня ошарашило
всепоглощающее осознание самого себя, своего сознания. Я словно смотрел в
бездонный колодец или же наблюдал за собой, стоящим между двумя
параллельными зеркалами, и это ужаснуло меня. Домой я вернулся в полнейшем
отчаянии. Я попытался объяснить это чувство отцу, который сидел в своем
кабинете, заставленном книгами. Помнится, я даже кричал, что наложу на себя
руки. Думаю, моя истерика озадачила его, впрочем, как и меня.
Очевидно, это внезапное осознание себя было одним из признаков полового
созревания, когда у мальчиков резко подскакивает уровень тестостерона. Помню,