— Пускай память о нашей встрече живет в твоем сердце! — произнес Саладин, даря ему саблю. — Она охранит тебя от врагов и будет залогом дружбы между нами!
— С радостью принимаю Ваш дар, — ответил Сослан, — и вижу по Вас, что добродетель равно прекрасна повсюду и украшает всякого, к какой бы вере и народу он ни принадлежал! Навсегда уношу светлую память о Вас!
Они простились сердечно. Сослан взял драгоценный ковчег, и Саладин проводил его долгим, сожалеющим взглядам, предвидя, что это было одно из последних приятных впечатлений, которые ему суждено было испытать в жизни.
Выйдя из дворца вместе с Мелхиседеком, Сослан остановился в саду, не веря тому, что испытания его кончились и он может спокойно возвращаться на родину.
Спускались сумерки. В саду разносился тончайший аромат роз; покрытые туманом синели Ливанские горы, в вечернем сумраке тонули очертания древнего города.
— Сколько побоищ, опустошений пронеслось над этой страной, — подумал Сослан. — Сколько крови пролилось в прошлом и сколько ее еще прольется в будущем! — Затем он подумал о Саладине, и сердце его сжалось тоской. Но он не подозревал тогда, что по прошествии менее чем одного года в тех местах, где он стоял, воздвигнется могила великого султана, грозного врага крестоносцев.
Окинув прощальным взглядом дворец, Сослан бодро устремился вперед, поощряемый радостными и призывными возгласами Мелхиседека.
В том же самом помещении, где два года назад происходило бурное собрание, посвященное возведению русского князя на царство, вновь собрались именитейшие и знатнейшие люди Иверии, явившиеся сюда по особому тайному приглашению патриарха Микеля и Абуласана. Собор представлял собою волнующееся море людей духовного и светского звания, изъявляющих царице свою преданность и любовь и горячо обсуждавших поведение царя, о котором шла дурная слава далеко за пределами столицы.
Когда собрание было уже в полном сборе и Абуласан увидел, что оно состоит преимущественно из доверенных лиц и нечего опасаться раздоров и предательства, он, по согласию с Микелем, распорядился послать за царем и сказать, что его требует к себе царица.
Вслед за этим появилась Тамара, окруженная министрами, главнокомандующим Мхаргрдзели, старыми вельможами и князьями и чинно следовавшей рядом с ней Русудан, с важностью принимавшей шумные и горячие приветствия от многочисленных представителей духовенства и светской знати. За все свое царствование Тамара ни разу не выступала в полном согласии с Микелем и его приверженцами и не пользовалась такой мощной и единодушной поддержкой со стороны войска и сановников, как на этом собрании, когда решался вопрос о расторжении ее брака с Юрием.