Старик посмотрел на него пристальным, изумленным взглядом, как бы раздумывая, что это значит, и начал тихо тоже по-иверийски:
— Воды жизни давно унесли всех моих близких, и я забыл про страну, где я родился и где испытал столько несчастий. Если ты из Иверии — будь моим гостем! Поведай мне, что творится в жизни, какие перемены произошли в мое отсутствие? Весь мир движется вперед в сроках, положенных ему провидением. Только я один остался на земле — живой среди мертвецов и мертвый среди живых, ожидая дня, когда отзовет меня к себе всевышний судья.
Сказав это, старец пригласил Гагели сесть на скамью, служившую ему вместо постели, и сел напротив него, не прибавив больше ни слова. То ли мысли унесли его к далеким временам, и он переживал свое прошлое, то ли напоминание о смерти встревожило его совесть, но он забыл о пришельце. При свете лампады трудно было различить черты его лица, тем не менее Гагели, уже не стесняясь, разглядывал своего соотечественника, который вблизи оказался вовсе не таким древним стариком, как можно было судить по его виду и речи, устремленной больше к вопросам вечности, чем к интересам здешнего мира. Хотя он был седой, однако, его большие глаза сверкали ярким огнем и меньше всего говорили о бесстрастии и равнодушии ко всему земному. В них горела неугасимая любовь к жизни, жадное стремление к людям.
Пока Гагели был занят созерцанием незнакомца, тот уже успел прийти в себя от неожиданной встречи и вернуться к тихим и неизменным устоям отшельнической жизни. С глубоким вздохом прервал он тягостное молчание и, указывая на стол, где лежали хлеб, смоквы и маслины, попросил его разделить с ним скромную трапезу. К удивлению Гагели, он достал из ларца две серебряные чарки, поставил на стол высокий кувшин и налил оттуда густого вина с золотым отливом.
— Давай выпьем за наше прекрасное отечество, — предложил он. — Память о нем вечно живет в моем сердце. Пей! Едва ли земнородные пили такой напиток, как этот. Много лет я трудился над ним, собирая травы, добывая сахар и сок из ягод, и добился секрета, как сделать вино, превосходящее своим вкусом, крепостью и ароматом напиток святого Бенедикта, известный всему миру. Я радуюсь, что могу выпить с тобой и вспомнить прекрасную Иверию, откуда меня за мои прегрешения изгнало провидение.
После первой же чарки Гагели почувствовал, что напиток необычайной густоты, крепости и вкуса, приведший его сразу в приятное расположение духа. Но вместе с тем он отнял у него возможность передвигаться и приковал к одному месту.
— Что станет с человеком, если он выпьет полкувшина этого доброго вина? — подумал Гагели, заметив, что сам хозяин легко перенес действие своего напитка и уже собирался налить по другой чарке.