Дверь моего ночного кошмара — она открылась.
Свет фар во тьме.
Ночные мотыльки на лобовом стекле.
Кровь.
Филипп и я, и глухой удар.
Этот проклятый удар.
Я медленно опустилась на пол.
Голос того человека эхом отдавался у меня в голове.
Вспомни худшее из того, что ты когда-либо сделала, худшее из того, что ты когда-либо сделала, из того, что ты когда-либо сделала, ты когда-либо сделала, когда-либо сделала, когда-либо сделала, когда-либо сделала…
И я вспомнила.
Сначала — только обрывки, не связанные между собой картины.
Чужак еще раз посмотрел мне в лицо, потом молча повернулся и тяжелым шагом пошел вверх по лестнице. Я услышала, как где-то наверху дверь защелкнулась на замок. А мне все равно. А мне все равно. Я внезапно поняла, что должна принять вызов прошлого, если хочу выстоять в настоящем.
Провела ладонью по лицу, по глазам, попыталась внутренним взором увидеть все происшедшее, но воспоминания вновь и вновь ускользали от меня.
Легкий шелестящий звук привлек мое внимание. Не сразу я поняла, откуда он исходит. А потом вдруг увидела, как крупная ночная бабочка бьется о стену своими широкими темными крылышками. И вспомнила, как Филипп однажды поймал ночную бабочку, вот просто так поймал, руками, и выпустил за окно, в темноту. И вспомнила, как мы ехали ночью, как вся ночная живность — и мотыльки, и жучки, и комарики, и какие-то неведомые букашки — с противным хрустким звуком билась в лобовое стекло моей машины. Да, я вспомнила.
И прошлое с настоящим соприкоснулись, робко и нерешительно, как юные влюбленные.
Но очень скоро осколки соединились в одно целое. Поначалу неуверенно, как бы против воли, как бы стараясь от чего-то защитить мою память.
Асфальт.
Темнота.
Мы.
Кровь.
Ощущение такое, будто чары разрушились. Видения, мучившие меня прошедшей ночью, преодолев барьер между сном и явью, настигли меня теперь, когда я бодрствовала. И никак не получалось их отогнать, они так и лепились ко мне, окутывали меня, как кокон окутывает бабочку.
Я закрыла глаза.
Передо мной ночная дорога.
Дорога, поблескивающая чернотой, как лакрица.
Я знаю эти места. И я не одна: со мной Филипп.
А кругом темнота. И лес.
Я всегда боялась леса, я и теперь боюсь. Его тишины. Она напоминает мне о той тишине, какая наступает прямо перед тем, как случится нечто страшное. До чего же стары леса, до чего нам чужды. Не могу представить себе ничего более жуткого, чем движение по ночному лесу. Кто его знает, что скрывается в этом лесу. И что тебе вдруг нашепчут на ухо.
До предела я жала на педаль газа, автомобиль мчался сквозь темноту. Свет пучком скользил по опушкам, по густому подлеску, по древесным стволам, то и дело выхватывая из тьмы пару горящих глаз — так мне казалось. Всякий раз, как в молочном свете фар показывался изгиб дороги, я вынуждена была резко тормозить, чтобы не выйти из поворота.