— Барбара, — сказал он, и голос его звучал так слащаво, что меня чуть не вывернуло.
Он поднялся, медленно, словно страдая от боли. Сеточка морщинок показалась вокруг его глаз, когда он протягивал Петри руку, и та тоже улыбалась, видимо, совершенно сраженная его обаянием, его теплотой, всецело им очарованная. Тут я заметила, что и Барбара Петри была во всем черном, две черные фигуры против моей, в белом платьице. Настоящая шахматная партия. Сделав над собой усилие, я снова взяла ситуацию под контроль и проговорила:
— Присаживайтесь.
— Благодарю, — откликнулась Барбара Петри и села, повесив свою элегантную сумочку на спинку стула.
На секунду она повернулась к незнакомцу спиной. Тут же его ледяной взгляд резанул меня словно пуля, но когда Петри снова обратилась к нему, лицо сияло прежним радушием.
И вот мы сидим за столом. Барбара Петри во главе, незнакомец и я — друг напротив друга, по сторонам. В кухне тепло, через большое окно, выходящее в сад, лился солнечный свет, я посмотрела на улицу, и моему мимолетному взгляду предстала в натюрморте тихая летняя идиллия. Но вот в комнату влетел шмель, и я подумала: не так уж и тихо. Ворон, тем не менее, уже не видать. Я заставила себя вернуться к действительности.
Перед каждым стояли кофе и стакан воды. Мы как будто вели непринужденную беседу за чашечкой кофе. Во всяком случае, так могло показаться со стороны. Да и что тут особенно решать, дело-то верное и разрешится быстро: ведь он мне не муж. Какого черта понадобилось самозванцу в моем доме? Никакого посредника, честно сказать, и не нужно, нужен только человек, который выпроводил бы этого негодяя, чтобы я его больше никогда не видела и наконец-то могла жить своей жизнью.
Я наблюдала за тем, как незнакомец с невозмутимым видом заправил свой кофе изрядной порцией молока, бухнул три ложки сахара и основательно перемешал. И теперь маленькими глотками пил всю эту баланду, должно быть, невообразимо сладкую. Петри к черному кофе не притрагивалась и пила только воду, как птичка.
— Итак, давайте еще раз с самого начала, — сказала она. — Чем конкретно я могу помочь?
Взгляд Петри остановился на мне, и я почувствовала, будто сижу перед экзаменационной комиссией. Учащенное биение сердца, красные уши, страх ляпнуть что-нибудь не то, а ведь я все выучила назубок — слова, формулы, времена года.
Я подавила вздох сожаления: ей же изложили суть проблемы по телефону. Только, похоже, Петри нисколечки не хотела мне верить. Однако она здесь. А значит, отнеслась к моим словам серьезно. Я взяла себя в руки, они ни в коем случае не должны усомниться в моем благоразумии.