В замешательстве я остановился, услышав издалека голоса. Подумал было, что эта женщина говорит по телефону, как вдруг она сама появилась прямо передо мной. С таким выражением лица, что я сразу понял: надо быть поосторожнее. И потихоньку сунул ключ от дома в карман. Она это заметила? И против ожидания ничего не сказала? Что она намерена сделать?
Первая заповедь: будь готов к бою.
И я весь поник, опустил плечи и стал тереть глаза, надел свою самую дружелюбную и безобидную маску.
Пятая заповедь: готовься к худшему.
Я готов.
Всегда.
Предположение, что чужак инстинктивно последует за мной в кухню, оказалось верным. Не было у меня времени разозлиться на то, что он нашел мой второй ключ — да, признаюсь, плохо припрятанный, только я подумаю об этом потом.
Будто нет на свете ничего более естественного, я снова уселась на свой стул в кухне, Мириам и соседка Тайс с жадным любопытством поглядывали на дверь, и только Констанция, как ни в чем не бывало, прихлебывала чай.
Самозванец, только войдя в кухню и сообразив, что мы не одни, с испугом остановился. Но тут же победил свое изумление и выдал то самое выражение лица, какое нашла неотразимым вся гамбургская пресса: смесь шарма, мужества и переутомления. Улыбочка для Мириам, улыбочка для госпожи Тайс. И тут к нему повернулась, вместе со стулом, Констанция. Я внимательно за ним наблюдала. На миг он утратил самоуверенность. И черты его лица исказились. То ли он знал, то ли он догадался, кто перед ним, да что тут гадать — это же как дважды два четыре для такого сообразительного типа. Он во все глаза пялился на Констанцию. Но быстро собрался, нацепил привычную маску. Однако я успела выступить прежде, чем он заговорил, прежде, чем он выработал какую-то тактику, и прежде, чем Мириам или соседка Тайс успели ему представиться.
— Констанция, — произнесла я, привстав со стула, — я подготовила для вас приятный сюрприз. Перед вами Филипп. Ваш сын.
Констанция смотрела на незнакомца. Смотрела секунду, другую, а затем отвела взгляд. А я опять за свое:
— Констанция, неужели вы не рады его видеть?
Мириам наморщила лоб. Неужели она засекла обращение на «вы»? Или уловила напряжение, разлившееся в воздухе? Соседка моя, кажется, тоже затаила дыхание. А Констанция по-прежнему молчала.
Самозванец, минутку поколебавшись, вроде бы принял решение. Раскинув руки, он направился к Констанции с таким видом, будто собирается заключить ее в объятия. Пока он шел, та и не пошевелилась, сидела, будто окаменев. Но затем все-таки поднялась, дрожа и опираясь о стол, причем видно было, что ей это стоит немалых усилий. Она постаралась увернуться от объятий незнакомца. Опрокинула молочник, пока хваталась за стол, а стул, на котором она только что сидела, с грохотом полетел в сторону. Звук этот действительно показался каким-то неестественно громким. А я только слышала, как кто-то в ужасе хватает ртом воздух — наверное, соседка Тайс, и краем глаза видела, как подпрыгнула на месте Мириам.