— Вы видели во сне невестку? — спросила я осторожно.
Констанция засопела.
— И что же, интересно, вам приснилось?
Мать Филиппа не отвечала.
— Констанция?
Ответа не последовало.
Покорившись судьбе, я проехала последние несколько километров до дома престарелых и проводила старушку внутрь.
Едва мы ступили в парадный вестибюль, который после многократных попыток с помощью цветов и мягких красок придать ему немного уюта производил еще более гнетущее впечатление, навстречу нам уже заспешила госпожа Кавацки.
— Госпожа Петерсен! Вот вы и вернулись.
Опытными движениями она усадила Констанцию в инвалидное кресло. Та терпеливо все снесла, не протестуя, и под эскортом Кавацки мы направились в комнату Констанции. Похоже, сестре не терпелось услышать захватывающие новости о Филиппе. Завозя кресло в лифт, она болтала о гнетущей жаре и о том, что подадут на ужин.
— А как прошел ваш день, госпожа Петерсен, надеюсь, удачно? — спросила она напоследок.
Ее тон действовал мне на нервы, она обращалась с Констанцией, как с маленьким ребенком. Старушка не отвечала, и меня это радовало. Двери лифта закрылись, воцарилось тягостное молчание. Мы с госпожой Кавацки таращились на подсвеченные кнопки, которые показывали, какой этаж миновал лифт, Констанция смотрела в пустоту.
Когда мы завезли кресло в комнату, я попрощалась и с облегчением вздохнула. Все, что мне хотелось, — это поскорее убраться. Подальше от этого здания, от этой женщины, которая все время подмешивала песок в механизм нашего брака и даже теперь, став такой старой и хрупкой, еще обладала невероятным разрушительным потенциалом. Перед глазами у меня до сих пор стояли лица Мириам и госпожи Тайс, объятые ужасом, после того как Констанция излила свою желчь. Я протянула госпоже Кавацки руку, повернулась и собралась идти.
— Я видела странный сон, — сказала вдруг Констанция. — Мне снилась невестка.
Я отвела руку от двери и обратилась к старушке.
Кавацки снисходительно улыбалась, как будто хотела сказать: с Альцгеймером всегда так. Нужно терпение.
— Что же вам такого прекрасного о невестке приснилось? — спросила она.
Я почувствовала, как к горлу подступил комок, конечно, неприятно, что Кавацки тут торчит, но в то же время меня одолевало любопытство.
— Я помню, как сын в первый раз привел эту мышку в дом, — сказала Констанция, не обращая внимания на вопрос.
У меня сердце упало. Вот как она, оказывается, меня называет. Мышкой.
— Студентка из окрестностей Рейна — ни семьи, ни ума, никаких амбиций, простушка обыкновеннее некуда. И взгляд какой-то…
Она задумалась.