Машины за пределами моего тихого квартала еле ползли. Некоторое время мы не вступали в разговор вовсе. Когда молчание сделалось невыносимым, я включила радио. Из колонок полилась летняя поп-музыка, и я тут же снова заглушила приемник, предпочтя тишину.
— Сегодня во сне я видела своего Зеленушку, — вдруг сообщила Констанция. А я почувствовала, как учащенно забилось сердце.
— Он не любил, когда его так называли, — добавила она. — Значит, Филипп. Сегодня мне приснился Филипп.
Ее глаза по-прежнему были закрыты, словно сны так легче вспоминались.
— Очень интересно, — сказала я осторожно.
— Да.
Я запустила двигатель, но на следующем светофоре снова остановилась. Подумала, что от Констанции больше ничего не дождешься, но та вдруг продолжила:
— Дело происходило на кухне, все казалось таким знакомым и в то же время совершенно чужим — люди, место — все какое-то необычное, как это частенько случается в снах. Мы пили чай с пирогом, и мне невольно вспомнилось сумасшедшее чаепитие из «Алисы в Стране чудес».
— Почему? — спросила я, сворачивая к дому престарелых.
— Потому что все говорили рифмами, — ответила она.
Мне тут же представилась госпожа Тайс. Чаепитие в моем доме.
— Но потом я вдруг перенеслась совсем в другое место, если не ошибаюсь, в свою комнату. И там находилась моя невестка. — Констанция явно пыталась совладать с собой.
Я боялась открыть рот.
— Вы знаете, как происходит во сне: ты вдруг переносишься из одного места в другое, а сон продолжает идти своим чередом, только совершенно в другом обрамлении?
Констанция открыла глаза и посмотрела на меня. Но видела она совсем не меня, а Монику.
— Да, — ответила я. — Мне это знакомо.
— «Логика сновидений», — провозгласила старушка. — Ведь это так называется?
Я кивнула.
— Я слишком часто вижу во сне свою комнату. Умей я управлять снами, в них никогда бы не попадала эта каморка, на мой взгляд, это чистой воды транжирство. Кто знает, сколько еще сновидений выпадет на мою жизнь. Если б мне предоставили выбор, я бы летала на вертолете или гуляла с мужем по пляжу, или же играла с сыном, как в давние времена, когда он был еще маленьким.
Она опять замолчала.
Я вела машину по городу и время от времени плотно закрывала глаза, досадуя, что не захватила с собой темные очки, — солнце стояло низко и нещадно слепило, и требовалась предельная концентрация, чтобы не проглядеть велосипедистов. Я ломала голову, размышляя над тем, как добиться от Констанции разъяснений, ведь совсем недавно та утверждала, будто ее сына убила я. Неужели она всерьез так думает.