— Ты же сам мне говорил, что она петуховская приживалка! Откуда узнал? До дома провожал?
По уму, это шеф должен был сейчас сыпать вопросами, но я оказалась проворнее. Кто успел, тот и съел!
— Да не провожал я ее, — смутился Зорин. — Она сама как-то обмолвилась, к слову пришлось.
— А какие документы она вам предоставила, когда на службу оформлялась? Кстати, когда это было?
— Больше года назад, незадолго до истории с Дмитрием пришла, — ответил мне Крестовский. — А бумаги при ней были обыкновенные — метрика, рекомендация от обер-полицмейстера, дипломы об окончании скорописных и самопечатных курсов. Хотя, судя по тому, как она ловко от имени Мамаева переписку с его бывшими подругами вела, все эти документы ей подделать было несложно. Кстати, куда подевался Эльдар? Попович, он точно вам об этом не поведал?
Я похолодела и села прямо на столешницу шефова стола, презрев как служебную субординацию, так и правила поведения в обществе.
— Что? — воскликнул его высокородие, а Ванечка привстал, чтоб подхватить меня, если в обморок брякнусь.
— А ведь я не с Мамаевым разговаривала. — У меня даже волосы на голове зашевелились от подкатившего ужаса. — Это Ляля со мной играла в обличье Эльдара! Он же меня «букашечка» называл в том разговоре, мне надо было раньше вспомнить.
— А букашечки при чем? — спросил Зорин, садясь на место.
— При том, что я ему велела так меня не называть. Ляля вышла из моей комнаты в «Гортензии», потом меня со двора позвал Эльдар, я передала ему записку… Там же про шпиков написано было! Это же, получается, я их рассекретила!
— Не отвлекайтесь, Попович. — Шеф мою истерику подбил на взлете. — Эдак вы во всех бедах мира винить себя приметесь. Продолжайте. По вашему мнению, наша Ольга Петровна набросила на себя морок и пошла к вам под окно?
— Это был не морок, — замахала я руками. — Что ж я, морок не отличу? Он же пузырчатый обыкновенно, сквозь него вечно что-то просвечивает. Или у великих чардеев по-иному?
— Ни у кого ничего не просвечивает, — скептично сказал Крестовский. — Вы у нас еще и магию видите, ко всем вашим талантам?
— Не всегда, иногда нюхаю… — Я была сосредоточена на других мыслях и удивление шефа полностью проигнорировала. — Ляля умела тело свое трансформировать, что-то с лицом делать, прихорошиться.
— Цвет глаз у нее при этом менялся?
— Да, причем у каждого глаза по-разному, и зрачок длинный становился, навроде кошачьего.
Чардей переглянулись со значением, я и это оставила в стороне.
— Значит, она вернулась, попрощалась, уехала… Зачем? Зачем она вернулась потом, если могла сразу на месте меня порешить?