— С чего такие мысли?
— Ну смотри, с каретного двора никто не выходил, но и на дворе не оставался. Значит, этот кто-то в присутствии скрылся.
— Там дверь есть?
— Есть, а от нее по лесенке сразу на другой этаж подняться можно.
— Не обязательно кто-то из наших, — покачала я головой. — Там и из разбойного приказа люди у нас были, и просто с улицы кто-то мог зайти, а потом через нижнюю приемную убежать.
— Нет! В приемной дневальный дежурит, мимо не проскочишь. Ваши это. Ну или правда разбойные.
Я поняла, что владельца коляски мне хочется обнаружить очень и очень.
— Ты говорил, запах там особый учуял?
— Поганый. Ну вроде как гаджо.
— Что? — Слово было мне незнакомо.
— Ну, изгой, проклятый. У нас бывает, когда неклюда изгоняют за проступок, за серьезный проступок, за преступление.
— И что, они сразу после изгнания пахнуть начинают?
— Да. — Бесник пожал плечами. — Навроде как душа заживо гниет.
— А ты таких вот… гаджо в Мокошь-граде не встречал?
— Нет. Они обычно людей избегают, им отшельничать приходится.
В комнату вошла давешняя тетушка в переднике, несла она мою одежду — коричневое гимназическое платье с юбкой плиссе, ботинки, дамскую мелочовку, которую нам обществом предписано под одежду поддевать.
— Пойду я? — пружинно поднялся Бесник. — Я же вчера специально так подгадал, чтоб под вечер в присутствие явиться да тебя до дома проводить.
— Ты только ухаживать за мной не удумай! — строго проговорила я. — Ничего у нас не сладится. Я — суфражистка!
— А пахнешь, как барышня, — сверкнул глазами неклюд, — лавандой и персиком. Так и быть, ухаживать не буду, но присматривать ты мне не запретишь.
— А толку? Я — сыскарь, сама как-нибудь со своей охраной справлюсь.
— Уже не справилась, чавэ. Свидимся еще.
И Бесник ушел. Тетушка была так любезна, что даже помогла мне одеться. Я с удовольствием отметила, что одежда чистая и отглаженная, и от всей души поблагодарила служительницу.
Один провожатый только что меня покинул, и я решила добыть себе другого, тем паче что сборище претендентов проходило в соседней комнате. Я пригладила волосы, подхватила с постели протоколы, которые мне придется переписывать, и решительно пошла к Крестовскому. У приоткрытой двери задержалась, прислушалась — потому что прислушиваться в сыскном деле положено, хотя обществом и порицается. Говорил шеф:
— Это единственный вариант как-то загасить скандал в самом разгаре. Эльдар, я надеюсь, ты поступишь правильно.
Мамаев что-то негромко ответил, что именно, я не расслышала.
— Потерять сейчас Попович мы себе позволить не можем. И дело даже не в ее странных талантах, а…