Она собрала волю в кулак и приказала себе не паниковать. В конце концов, она свободная взрослая женщина, не связанная никакими обязательствами. Так почему бы ей и не расслабиться? Вряд ли ей скоро представится другая такая возможность! Данни вздохнула и потянулась к бокалу.
— По-моему, я не созрела для подобных развлечений, — призналась она Алдоусу.
Он тепло улыбнулся и погладил ее по ноге.
— А я так не думаю. Ты вполне к этому готова, моя сладенькая крошка! Ведь ты же хочешь изучить свои истинные потребности, не так ли?
— Да, но пока я в растерянности. Я сама не понимаю, чего хочу.
— Во всяком случае, тебе хочется ощутить оргазм, — с потрясающей прямотой сказал Алдоус, глядя на нее маслеными глазами.
У Данни покраснели щеки, и она стыдливо кивнула, затаив дыхание. Не теряя ни секунды, Алдоус запустил руку ей в промежность и, пощупав трусики, удовлетворенно констатировал:
— Промокли насквозь!
Данни усмехнулась: это не стало для нее большим открытием.
Но едва она открыла рот, как он прижал палец к ее губам.
Она тихонько застонала, блаженствуя от прикосновения его пальцев, ласкающих ее влажные половые органы, обтянутые мокрым атласом. Вот пальцы Алдоуса проникли под ткань и коснулись наружных срамных губ. Данни судорожно вздохнула и, вцепившись одной рукой в край стола, другой поднесла бокал к губам.
Опустошив его, она почувствовала, что хочет еще вина, чтобы затушить огонь сладострастия, распространяющийся по жилам. Ее соски пылали и терлись о лифчик. Она потянула за бретельку и случайно ослабила застежку настолько, что та расстегнулась. Ее грудь моментально выпятилась вперед, натянув ткань сарафана, тонкую и прозрачную.
— Продолжай в том же духе, крошка! — Алдоус стал массировать ей клитор, одновременно расстегивая нижние пуговицы сарафана.
Данни сдавила его запястье, намереваясь помешать ему, но непроизвольно потянула руку Алдоуса к своей промежности. Его чуткие пальцы раздвинули ее половые губы и стали описывать круги вокруг преддверия влагалища. Данни сжала свои груди, они потяжелели и набухли, а соски стали твердыми. Она принялась потирать их ладонями, возбуждаясь все больше и больше.
Ее чувства обострились, она стала живее воспринимать происходящее. И хотя Алдоус и мешал ей видеть то, что вытворяли с Миа окружившие ее люди, она все же умудрилась разглядеть, что Летти лижет ей лоно, а Фов ласкает груди. Полные и смуглые, цвета спелых оливок, они едва умещались в ладонях француженки, а торчащие соски проглядывали сквозь пальцы, суля божественную сладость тому, кто дерзнет их пососать.