— Давай позавтракаем.
Глава 8
КОУЛ•
После звонка Изабел все наладилось.
Я заказал доставку фалафеля>[18] и сидел в квартире, смотря музыкальные клипы в нижнем белье. Кто-то однажды спросил меня после шоу:
— Думаешь, музыкальные клипы вымерли?
Музыкальные клипы никак не могли вымереть. Пока есть песня и живой человек, кто-то будет петь ее, также и пока есть песня и двое живых людей, один будет петь ее, а другой — снимать.
Музыкальные клипы умрут тогда, когда все ослепнут, но музыка никогда не умрет, потому что, даже если ты не можешь слышать ее, ты ее чувствуешь.
Теперь, когда я был один и вымылся с облегчением, будучи очень далеко от хоть какого-то подобия дома, казалось, музыка — единственное, что могло исцелить меня. Я начал с групп, которые я знал, а потом позволил комментариям, ссылкам и страницам Википедии вести меня в бесконечную звуковую чертовщину. Я послушал шведский фолк-рок, Элвиса, австро-поп, краут-рок>[19], дабстеп и еще что-то, для чего пока не придумали названия.
В прошлом, когда я был никем, в прошлом, когда я был просто парнем с клавиатурой и странной фамилией, это было моим наркотиком.
Я был оборотнем.
Я открыл окно и вернулся в кровать, надев наушники, и пока луна всходила на моих глазах, свет машинных фар создавал причудливый узор на потолке, а мои измененные волчьи ноздри улавливали запахи Калифорнии, я тонул в песне за песней. Аккорды исцеляли и окрыляли меня. Там внизу был дерьмовый мир, полон иллюзорных людей, но здесь, в этих звуках, не было ничего, кроме совершенства.
Позже я проснулся полностью бодрым, наушники в моих ушах были горячими, и я устал ото сна, но было еще очень рано, чтобы вставать.
Музыка, которая уносила меня несколькими часами ранее, сейчас чувствовалась какой-то вялой. Тем не менее, я просидел еще несколько минут там, слушая ее. Часть меня знала, что останься я в таком положении еще немного, и музыка снова магическим образом меня убаюкает.
Но другая часть меня бодрствовала и сопротивлялась этому.
Я поднялся. Теснота квартиры, ее домашность, ее четыре стены давили, как неудобная обувь.
Я вышел наружу.
С прохладным ночным воздухом я вновь ожил, мой пульс ускорился.
В отштукатуренном доме напротив было темно, когда я вышел за ворота. Я вышел на бетонную дорожку в переулке позади дома и скривился: машина Бейби ожидала меня. В тусклом уличном свете я не мог определить, что это за машина, так что обошел вокруг и уставился на значок, но даже тогда марка осталась загадкой для меня. Это был невзрачный автомобиль из начала двухтысячных. Я разблокировал дверь и открыл ее. Сиденья внутри были изготовлены из ткани цвета тряпья сирот.