– Послушайте, Хелен, из простого любопытства: какая, по-вашему, пара сломается первая?
Психолог задержалась на пороге.
– Элизабет и Стивен, – ответила она без колебаний.
Ким не стала спрашивать, почему она так решила.
Ей этого было не надо, потому что ее внутренний голос говорил о том же.
Жестом Стоун отпустила Хелен.
– Увидимся…
Ее слова прервал звонок ее мобильного телефона. Номер был незнакомый.
Хелен продолжала стоять на пороге комнаты.
– Детектив-инспектор Стоун, – произнесла Ким в трубку.
На другом конце провода стояла тишина. Ким махнула Хелен, чтобы та уходила.
– Алло, с кем я говорю? – спросила она.
Полное молчание.
Боже, как же она ненавидит этих телефонных придурков.
– Если вам некуда девать время, то советую вам взять…
– Инспектор… – Что-то в этом совсем тихом голосе показалось Ким знакомым, но что именно, она не могла понять.
– Кто это? – спросила еще раз Стоун, непроизвольно прищурив глаза.
– Это… это Дженни Коттон. Я… э-э-э… я подумала…
Ким была уже на ногах.
– Миссис Коттон, у вас что-то случилось?
– Это все телефон. Тот, другой телефон. Мне прислали послание.
– Ничего не делайте, миссис Коттон, – сказала инспектор. – Я уже еду.
Измученная Элизабет сидела на краю кровати.
Всем своим телом она ощущала напряжение прошедшего дня. Но ее мысли не знали покоя. Они летели и сталкивались друг с другом, как в гонке стандартных автомобилей.
Элизабет сильно скучала по детям. Ей не хватало теплоты и нежности Эми и дерзких шалостей Николаса. Она чувствовала себя так, как будто детей у нее отобрали.
Из ванной комнаты, примыкавшей к спальне, вышел Стивен. Он положил вещи на стул, который стоял рядом с чемоданом.
Элизабет повернулась и взяла в руки его джинсы.
– Нам надо хотя бы обсудить это, – негромко сказала она.
Стивен возился с часами и предпочел промолчать.
Теперь женщина взяла его небесно-голубую рубашку.
– Стивен, мы не можем притворяться, что ничего не произошло. Мы пытаемся не говорить об этом вот уже двадцать четыре часа, но разговор неизбежен.
Элизабет прижала рубашку к телу, чтобы сложить ее. С каждым произнесенным словом она все яснее и яснее осознавала, что совершает предательство.
– Ты что, хочешь, чтобы мы жили в их доме, – вздохнул муж, – ели их еду, спали в их кровати и при этом обсуждали, сколько мы можем заплатить, чтобы их дочь убили?
– Ты сам читал письмо. Это будет или их, или наша дочь. – Руки Элизабет вцепились в рубашку.
Она знала Чарли с того момента, как девочке исполнилось четыре года, и любила ее, как свою племянницу, но не как дочь. Любовь к Чарли была на порядок слабее. Ее собственная дочь не была такой непоседой. Безмятежность Эми была спокойной и невозмутимой. Она всегда позволяла Чарли быть лидером во всем – ей было достаточно того, что они просто вместе.