Комната была единственным местом в доме, где еще не успели побывать чужаки. Карен больше не ощущала себя дома в своем же доме. Теперь здесь было поле битвы, гостиница, крепость – и в то же время это чувство отчуждения не было связано с непривычной деятельностью, которая охватила весь дом, а скорее с тем, чего в доме не хватало. А именно с ее маленькой девочкой.
Она крепче прижала к себе медвежонка и почувствовала приступ физической боли. Душевная боль превратилась в физическую, и это стало для Карен откровением. За все свое детство, проведенное в детских домах, приемных семьях и сопровождаемое периодическими избиениями и надругательствами, она не испытывала такой боли.
– Я люблю тебя, мой ангел, – прошептала Карен. – Держись. Мамочка вызволит тебя.
Глаза горели от слез, но общение вслух с Чарли почему-то облегчило ее боль, хотя и совсем немного.
– Привет, милая. Я так и знал, что найду тебя здесь.
В дверях стоял единственный в мире человек, которому позволялось входить в эту комнату.
Карен похлопала рукой по кровати, и Роберт сел, крепко прижав ее к себе.
Она хорошо понимала, что видят люди, глядя на ее мужа: высокий, хорошо сложенный мужчина с сильной проседью. Нос немного слишком острый для такого лица, а уши торчат чуть больше, чем надо. Кроме того, они замечают возрастные пятна у него на руках, которых нет у нее.
Но они не видят того, что видит она. Если б они внимательнее вгляделись в его глаза, то все поняли бы. Его глаза светились любовью, силой, участием и свидетельствовали о широте его натуры. Она наблюдала это изо дня в день.
– Мы вернем ее, милая, я обещаю. С каждым часом следственная бригада все ближе и ближе к решению задачи.
У него был мягкий, теплый и уверенный голос. Карен прикрыла глаза и прижалась к его груди, позволив себе на минуту спрятаться в этом безопасном месте.
– Бедный медведь, – сказал Роберт, беря игрушку за левое ухо. – Помнишь, однажды мы пытались вымыть его после того, как Чарли скормила ему бутерброд с джемом?
Карен кивнула, не отрывая лица от его груди.
– Мы все испробовали, чтобы отобрать его у нее, но когда она поняла, что мы хотим сделать, она еще сильнее вцепилась в него.
Карен улыбнулась.
– Тогда мы предложили сыграть в «Твистер»[50], понимая, что так ей придется положить медведя. Ты тогда незаметно ускользнула и запихала медведя в стиральную машину. А через полчаса она вошла на кухню и закричала, увидев медведя через окно барабана. Она подумала, что мы решили его убить.
– Я помню.
– В ту ночь я долго не мог уснуть, – вздохнул Роберт. – Все думал, не нанесли ли мы ей психологической травмы, позволив увидеть такое обращение с любимой игрушкой.