Члены команды появлялись один за другим. В пять пятьдесят девять в комнате сидели пять человек.
– А Доусон? – Ким взглянула на Стейси.
Девушка покачала головой.
Стоун проверила свой телефон, хотя была уверена, что уже видела все сообщения. Она прокрутила список абонентов до номера Кевина и нажала на кнопку вызова. Она не позволит ему выкидывать фортели в таком деле.
Звонок его мобильного послышался в холле, и через мгновение он вошел в дверь. Ким нажала на кнопку «отбой».
– Да ничего себе, – в унисон произнесли Стейси и Брайант, глядя на лицо вошедшего. Элисон и Мэтт ничего не сказали, но на их лицах появилось такое же удивление, как и на лице Ким.
– Что, черт побери, с тобой случилось? – спросила она.
Левый глаз Доусона распух и почернел, нижняя губа лопнула точно по центру, а его правую челюсть украшал великолепный синяк.
Молодой человек осторожно присел, и Ким поняла, что у него пострадало не только лицо.
– Я не понравился нескольким приятелям Кая.
– Ты сможешь их опознать? – спросила Ким. Она лично разберется с этими негодяями.
– Было слишком темно, – покачал головой Кевин. – Но со мной всё в порядке, – заверил он, поднимая руку. – Помощь пришла откуда не ждали. Все подробности потом.
По выражению его лица Ким поняла, что ей нужно продолжить брифинг.
– Кев, а ты был?..
– Честное слово, командир, со мной всё в порядке.
Ким понимала, что это в нем говорит гордость. Мало кто из мужчин согласится рассказать своим коллегам, да еще в присутствии чужих людей, как ему навешали звездюлей. Правда, Стоун была уверена, что на этот раз Кевин противостоял превосходящим силам противника.
Позже она все выяснит, а сейчас надо уважить его желание и продолжить совещание.
– Хорошо, ребята, давайте начнем.
Стейси посмотрела в правый угол экрана своего компьютера.
– Прежде чем начать, командир, хочу доложить кое-что об Инге. Не знаю, поможет ли это, но ее семья приехала из Восточной Германии. Говорят, ее отец был предпоследним застреленным штази[72] при попытке перебежать на Запад. Это случилось за два года до падения Стены[73]. Ее мать была наполовину англичанка, и Инга приехала с ней сюда в девяносто первом году. Потом, в течение двух лет, о ней нет никаких сведений, а в девяносто третьем году мать Инги Бауэр добровольно сдала ее в детский приют в возрасте восьми лет. В учреждениях Системы социальной опеки она пробыла вплоть до своего совершеннолетия.