— И каким это сном спать нужно?
— Так они что же делают, бандиты. Стекло вырезают и на подоконник — скляночку со снотворным. Вот у Михеича, что на Первой Портовой, не только одеяло унесли, крестик нательный у жинки сняли. Из чистого золота крестик.
— И куда только милиция смотрит?
— Что милиция! Может, и милиция с ними заодно.
— Ну да, заодно. Вчера возле почты милиционера застрелили.
Да, в городе было неспокойно. И Гервасий Саввич, уходя к себе, строго-настрого наказывал сторожам, чтобы глядели в оба.
— Если хоть полено украдут, я вам…
Сторожа «глядели в оба», а воры все же забрались на склад.
Гервасий Саввич не мог прийти в себя. Только перед праздником новое белье получил — простыни, одеяла, и вот на тебе — больше половины унесли. Алексей позвонил в милицию. Пришли двое. Они неторопливо осматривали место происшествия, окно, двери, замок.
— Дело ясное, — сказал один. — Воры вошли со стороны сада. Вынули окно вместе с рамой и вынесли тюки.
— Это, между прочим, и мне совершенно ясно, — заметил Стельмах. — Совершенно ясно, хоть я и не Шерлок Холмс.
Милиционер недовольно посмотрел на него и закурил.
Потом привезли собаку. Она повертелась под окном, затем потянула к пищеблоку.
— Ты посмотри, — удивился милиционер. — Такая умная ищейка, а дурит. Почему бы это?
— Между прочим, — опять съязвил Стельмах, — даже таких умных ищеек надо время от времени подкармливать.
Милиционер метнул в его сторону сердитый взгляд, но ничего не сказал. Оскандалившегося пса пришлось увести.
Корепанов был обескуражен. Представитель уголовного розыска составил акт, обещал принять меры и, уходя, заметил:
— В складских помещениях полагается окна решетками заделывать.
Алексей молча подписал акт.
— Это кто-то из своих, — сказал Цыбуля. — Наши собаки на посторонних всегда лай подымают.
— Пострелять бы ваших собак, — сказал Корепанов.
Ночью Алексея разбудил Цыбуля.
— Нашел, Алексей Платонович, — произнес он шепотом. — Не мог уснуть. А что, если оно не унесло тюки, думаю, а где-нибудь тут припрятало? Нелегкое дело унести, рискованно. Вот и раскидываю мозгами, куда бы оно могло спрятать. Вот если бы я, думаю, куда бы я спрятал? И решил, что лучшего места, как на сеновале, не найти. Фронтон на глухой переулок выходит.
Подъехал — и бери. И ночь подходящая — дождь как из ведра льет. И такое со мной творится, что лежать на месте не могу. А что, думаю, если пока я тут лежу и мозгами туды-сюды раскидую, оно, подлое, тюки грузит? Знает, что приходили милиционеры, крутились тут со своим пуделем и ушли ни с чем, — значит, можно брать. Оделся я, пошел на сеновал. Смотрю, лежат наши тюки, соломою притрушенные. Все до единого лежат… Так вот я посторожу там, а вы в милицию позвоните.