Главный врач (Фогель) - страница 72

— Привезет он ее, — успокаивала Вербовая. — Увидит, что от знахарки проку нет, и привезет.

— А время, время, — чуть не скрежетал зубами Корепанов.

Накануне, перед отъездом в район, Алексей сам поехал к Полоненковой, еще раз поговорить. Ее муж встретил Алексея у калитки, сказал, что они с женой «решили не оперироваться», но на упреки Алексея по поводу бабки-знахарки ответил, что все это пустые слухи, что жена поехала в гости к своей сестре, отдохнуть немного, сил набраться.

Алексей уехал от него с тяжелым сердцем. Он никак не мог простить себе, что упустил больную, которую можно было спасти, если бы оперировать. Хирург должен уметь не только оперировать, но и с людьми разговаривать так, чтоб верили ему. Каждому слову верили.

Балашов метался по области. С утра и до поздней ночи он почти не вылезал из своего «виллиса». Нестерпимо жаркий восточный ветер утихал только к вечеру, с тем чтобы утром снова приняться за свое черное дело.

Балашов не замечал ни жары, ни ветра. Дорога лежала перед ним как обглоданная потемневшая от времени кость, сухо поблескивая неровностями. Порой она становилась почти гладкой, и тогда «виллис» шел по ней, чуть вздрагивая, словно по асфальту. Затем неровностей опять становилось больше — машину начинало трясти, как в лихорадке, и Балашов сбавлял скорость.

Иногда он останавливал машину, выбирался из нее и делал несколько шагов в сторону, в степь, туда, где трепетали на ветру худосочные стебли преждевременно пожелтевшей пшеницы. Широко расставив ноги, он подолгу стоял на одном месте, хмурил вылинявшие на солнце брови и всматривался в неоглядную степную даль. Ветер трепал широкие полы его брезентового пыльника, развевал их по сторонам, хлопал ими, как парусами, и тогда Балашов походил на большую птицу с подрезанными крыльями, которая хочет взлететь и не может.

Он срывал несколько стеблей, растирал колосья на широкой ладони, долго ощупывал и рассматривал то, что оставалось в руке, потом подставлял ладонь ветру, и тот мгновенно сдувал с нее шелуху и сморщенные, легкие, как та шелуха, зерна. Затем Балашов опять садился за руль, и машина снова неслась по высушенной июльским солнцем дороге.

Корепанова Балашов догнал километрах в двадцати от Рудневки. Алексей шел, размахивая полевой сумкой. Свернутый трубкой плащ перекинут через плечо. Балашов остановил машину. Спросил не то удивленно, не то строго:

— Куда это?

— Парафию свою обхожу, — ответил Алексей, вытирая пот со лба. — Был в Дибунах, с больницей знакомился. А сейчас в Рудневку шагаю.

— Почему пешком?