Микава отложил вилку.
— Никогда? — переспросил он.
Хан сумрачно кивнул.
— Вот именно. Понятное дело, на такое можно пойти только от отчаяния. Он, видимо, решил, что это его единственный шанс хоть как–то спастись. Или… Не знаю я, что там он решил. Это неважно. Важно, что мы с ним теперь будем делать. Понимаешь, он теперь действительно искренне убежден в своей легенде: на сознательном уровне — не прорваться.
Микава отодвинул тарелку и потер подбородок.
— Идиот, — сказал он с чувством. — Ответил бы на наши вопросы, был бы жив и цел… Так и что? Пытать его теперь бесполезно?
— Не знаю я, — сказал Хан. — Может быть, и можно подобрать такое воздействие, что маска слетит. Хочешь попробовать?
Микава покрутил головой.
— Не знаю, — признался он. — Попробовать–то можно. Но кто его знает, где у него там порог? Если он сдохнет, ты же мне башку и оторвешь.
— Оторву, — подтвердил Хан. — А другие предложения есть?
Микава задумался.
— Я бы с медиками поговорил… — вымолвил он.
Хан тяжело вздохнул. И кивнул.
Ровно через сутки они сидели в этой же столовой, вымотанные до предела. Третьим за столиком примостился гвардейский невропатолог доктор Патель.
Хан долго собирался с духом, прежде чем нарушить молчание.
— …Ладно. Объект мы потеряли. А теперь может мне кто–нибудь хотя бы объяснить: что, черт возьми, случилось?..
— Надо было вагус блокировать, — высказался Патель.
Хан посмотрел на него с отвращением.
— Чего?
— Вагус… Ну, ядро блуждающего нерва. Я думаю, он на какой–то момент понял, что мы с ним делаем, и остановил сердце. Просто усилием воли. Бывает так.
Хан возвел глаза к потолку, чтобы сдержаться.
— А блокада блуждающего нерва ему бы это сделать не дала?
— Ну… да.
— А какого же… (Хан проглотил слово) ты это сейчас говоришь? Во время работы — в голову не пришло?!
— Ну… — Патель смутился. — Мы и так ему уже в мозг семь электродов ввели. Я побоялся вводить еще один. Кто мог знать… Такое очень редко бывает…
От этого лепета Хан отмахнулся.
И тут подал голос Микава.
— Командир, да чего ты так кипятишься? Кое–что он нам все–таки сказал. Сомневаюсь, что мы вытащили бы больше, даже если бы он не сдох. В конце концов, он у нас двадцать часов продержался на нейростенде. Это же рекорд.
— Предложи еще благодарность медицинской службе выразить, — пробормотал Хан. — Ладно. Что сделано, то сделано.
Все помолчали.
В принципе, методика глубокого допроса была разработана давно и применялась уже лет сорок. В основе лежала простая мысль: если нам нужна информация, которую собеседник хочет скрыть — почему не достать ее прямо у него из мозга? Да, читать биотоки мозга непосредственно мы пока не научились. Но мы довольно хорошо знаем, где находятся в мозгу центр боли, центр удовольствия, центр бодрствования, центр перевода информации из оперативной памяти в долговременную… в общем, много–много всего. Избирательно действуя на эти центры, можно поместить нервную систему человека почти в любое состояние. В том числе и в такое, которое заставит информацию выплеснуться наружу.