Он обвел взглядом мастерскую – начатое чеканное панно, медную фигурку танцовщицы, золотистую композицию с цветами и травами, – в тоске обхватил руками голову и замер.
– Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда, – неслось из репродуктора на площади деревни Ангелово.
Наталья с ужасом прижимала к себе нахмуренного сына Петьку и искала глазами мужа, да разве найдешь его…
– Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наша доблестная армия и флот и смелые соколы советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар по врагу. Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!
Голос в радиоприемнике умолк. Вера с грохотом задвинула ящик своего стола, в который, когда началось это обращение к гражданам и гражданкам, как раз убирала папку с документами.
– Вера! Ты слышала?!
Ужас плескался в глазах вбежавшей в директорский кабинет Нади.
– Слышала… – процедила Вера. – Соколы!.. Господи, какая глупость!
– Почему глупость? – растерянно спросила Надя.
– Потому что Киев бомбят! Ты не слышала, что ли?
– Но их же прогонят! – воскликнула Надя. – Их скоро прогонят от нашей границы!
– А ты знаешь, где Киев? – Вера наконец не выдержала, сорвалась на крик. – При чем здесь граница?! Это война. Настоящая война.
– Фашистов разобьют. Я уверена, – твердо сказала Надя.
– Вопрос – когда? – сердито бросила Вера. – И какой ценой.
– Ой, Степушка, соколик мой! На кого ж ты нас покидаешь?!
– Чего воешь, как по покойнику? – Авдотья взяла невестку за плечо сухой скрюченной рукою и с неожиданной силой оттащила ее от Степана. – Да отойди ты! Дай сына обнять.
– Гляди там, Степа, – сказала она, трижды его целуя. – На тебя у нас вся надёжа. Вертайся живой-здоровый.
– Ладно, мать, – улыбнулся Степан. – Раз надежа – постараюсь.
Лушка смотрела на него не отрываясь, но подойти не решалась – стояла за углом сельмага, рядом с которым вся деревня провожала мужиков и парней на фронт.
– В две шеренги становись! – крикнул командир. – А ну прекратили выть! – заорал он на баб. И повторил новобранцам: – Становись!
Петька, все время проводов сдерживавший слезы, не выдержал наконец и с плачем побежал за строем, закричал:
– Батя!
Степан на ходу взял его на руки, не почувствовав тяжести одиннадцатилетнего своего сына.
– Ну, гляди тут. – Ему было неловко от того, что не умеет выразить, что чувствует сейчас. – Мамке помогай. Бывай, сынок.
Лушка догнала новобранцев на Оборотневой пустоши, у баньки.
– Степа! Степа! – закричала она.