Она уцепилась за воспоминания о нем, надеясь, что сильное чувство отвлечет ее от мыслей об опасности, грозящей сестре. Как он сказал ей, уезжая: «Не люблю я тебя, Вера. Прости». И попросил, если будет возможность, переслать письмо в Париж… До смерти ей, наверное, не забыть строчек, корежившихся перед нею, когда она жгла листок в пепельнице: «Не знаю, кому все это нужно, кто такое придумал со мной сотворить. А только не прошло ничего, Лида. Констатирую факт. Видно, мне по гроб жизни тебя помнить». И куда она должна была это пересылать? Все равно что на Марс…
Вера тряхнула головой. Не помогали ей воспоминания! Тревога снедала ее. Она подошла к темному окну, прислонилась лбом к стеклу.
– Богородице, дево, радуйся, благословенна ты в женах, и плод чрева твоего… – Слова молитвы звучали так, будто обращены были не к Матери Божьей, а к сестре Наде. Да так оно и было сейчас. – Ну, Фамицкий! – прервав молитву, воскликнула Вера. – Нашел время уехать!
Из операционной вышла молоденькая медсестра. В руках она держала сверток с молчащим младенцем.
– Девочка, – сообщила она, протягивая сверток Вере. – Только мы завернули плохо. Не умеет никто.
– А Надя? Надя как? – не обращая на младенца внимания, в сильнейшей тревоге воскликнула Вера.
– Ну, родила же. Только она без сознания пока.
Чуть не оттолкнув медсестру, Вера бросилась в операционную.
Семен вернулся в Ангелово в самом отвратительном настроении. На фронт его в очередной раз не отпустили, а работать в тыловом госпитале, который все больше напоминает санаторий… Увольте, это не для него.
– Семен Борисович! Наконец-то!
Новый врач Анжелика Кирилловна выбежала ему навстречу прямо на крыльцо.
– Что случилось? – насторожился он.
– У нас такое! С Надеждой Андреевной…
Переменившись в лице, Семен бросился в особняк.
– Роды преждевременные, – говорила, едва за ним поспевая, Анжелика. – Но все было в порядке. Относительно. И вдруг – кровотечение… Мы ничего не смогли сделать.
Вбежав в палату, он сразу увидел только ее лицо – белое, неживое. Рядом кто-то сидел, кто-то что-то говорил…
Семен сел на кровать, взял Надю за руку. Стал считать пульс, но понял, что это бесполезно, и просто сжал ее пальцы. Надя приоткрыла глаза.
– Дышать… тяжело… – прошептала она.
– Кислород! – крикнул Семен. – Что вы стоите?!
– Семен Борисович… я вас ждала…
– Я здесь, Надя.
Он сжал ее руку сильнее. Пальцы были холоднее льда.
– Вы узнали… про Пашу?..
– О господи! – раздался у него за спиной Верин голос.
– Узнал, – сказал Семен. – Он жив.
– Хорошо… Иначе как же наша девочка… Ни матери, ни отца… Вера…