– Если бы я не уехал тогда… Она не умерла бы. – В его голосе слышалось какое-то усталое безумие. – Зачем ты меня запираешь?
– А ты зачем две недели пьешь? Не ожидала от тебя.
– Думаешь, евреи не пьют?
Пьют евреи или не пьют, Веру сейчас совершенно не интересовало.
– Когда ты собираешься это заканчивать? – спросила она.
Он допил оставшийся в стакане спирт и сказал:
– Дед был раввин. Говорил: «Тело Бог тебе дал, ты обязан его беречь».
– Хорошо бережешь! – хмыкнула Вера.
– Дал – пусть забирает. Поскорее.
– А раненых тоже пусть забирает? – со все возрастающим раздражением спросила она. – Ампутации Бог будет делать? Или пусть от гангрены мрут?
– Не могу ничего. – Он смотрел перед собой пустыми мутными глазами. – Ушла жизнь.
– А я – могу?! – воскликнула Вера. – Хорошо устроился! Ты… ты…
Не находя от ярости слов, она выбежала из комнаты и как фурия помчалась по коридору. Ей навстречу шла санитарка с ведром грязной воды и шваброй. Вера выхватила у нее ведро.
– Вера Андревна! – испуганно вскрикнула та. – Вода грязная!
Влетев обратно в палату, Вера подняла ведро и вылила из него воду прямо на голову Семену.
– Ты что?! – вскрикнул он, вскочив.
По его лицу стекали грязные ручьи, какие-то ошметки лежали на голове, на плечах.
– Я – что?! – заорала Вера. – Ты!.. Ждешь, пока донесут, в каком ты состоянии? Чтобы нас тут всех пересажали за саботаж в военное время?
Неизвестно, что привело Семена в чувство, Верин гнев или холодная вода, но взгляд его стал более осмысленным.
– Вы-то при чем? – с трудом выговорил он.
– Две недели пьешь! – Злость клокотала у нее в горле. – Кто тебя покрывает, как думаешь? Все вместе под трибунал пойдем!
Семен потер лоб, размазав по нему грязь. Положил руки себе на виски, потер их тоже, закрыл глаза.
– В операционную иди, нечего тут!.. – прикрикнула Вера.
– Как я пойду в таком состоянии? – пробормотал он.
– Сейчас обед принесу, – отчеканила она. – Потом пойдешь мыться. Потом спать. Завтра утром – в операционную. Понял?
– Да.
Его голос прозвучал хоть и тихо, но внятно. Крутнувшись на каблуке, Вера пошла к двери.
– Прости, – услышала она.
– Бог простит, – фыркнула Вера. И добавила насмешливо: – За небрежность к телу.