- Ви будете смеяться, – застенчиво произнес Саржевский, – но мне кажется, что ми таки ещё увидимся.
* * *
Один из добровольных помощников старшины Зингера, Вася Тунь.
Он вечно торчит у него в каптёрке. Выдаёт лопаты, перебирает бельё, что-то мастерит, прибивает, точит.
По внешнему виду никак не скажешь, что Туню восемнадцать лет. Судя по небритости на лице, устало опущенным плечам можно дать все тридцать.
Призвали его с какого-то глухого хутора Западной Украины.
У себя на хуторе Вася занимался суровым и неблагодарным крестьянским трудом.
Изредка наезжающего участкового угощал самогоном. Давал с собой сала, колбасы.
Между делом сдавал участковому, тех, кто браконьерит, гонит самогон, ругает советскую власть.
Участковый закрывал глаза на Васькины долги перед Родиной. Говорил:
- Давай Васыль, посматривай тут. На тебя одна надежда.
Месяц назад через Васькин хутор проезжал новый военком. Васька, при поддержке участкового возомнивший себя властью, наорал на него.
Военком сгрёб его за шиворот и отправил в армию.
Многим кажется, что здесь Тунь занимается тем же, что и на гражданке. Стучит.
Но прапорщик Зингер в Васе души не чаял. Называл уважительно - Васылём.
В советской армии говорили: хохол без лычки – всё равно что справка без печати.
Этим слоганом подчёркивалось стремление парней с Украины любой ценой стать маленьким начальником.
Тунь не был исключением и тоже мечтал стать сержантом. Или на худой конец — ефрейтором. Старшина роты обещал содействие.
Васыль кормил Зингера салом из посылки и плакался ему скупыми слезами - «дайте мне лычки, товарищ прапорщик и я буду служить вам, как собака».
* * *
Мишку Полуянова вызвал капитан Кравченко. Должность у капитана была самая нужная в армии - замполит. Душа человек. Кличка - залупа.
Через неплотно закрытую дверь слышались крики. Казалось, что кричит крупный самец орангутанга.
После того как Мишка выкатился из кабинета Саржевский спросил его.
- Миш, а Миш, а чего он на тебя?
- Да! - Отмахнулся тот. На своих проводинах на винт намотал, а здесь вылезло.
- Чего?
- Закапало говорю... Трипак!
- А-а,– сказал Саржевский и брезгливо отодвинулся. Его воспитывала мама учительница. Отец ушёл, когда он был ещё маленький.
Саржевский был щуплый, картавый, в больших очках. Солдаты его презирали. Женщины игнорировали.
Каждый день он писал письма маме. Однажды забыл недописанный тетрадный листок на тумбочке.