Я вышел на крыльцо. По деревянной крыше курилки ходили воркующие горлицы.
Помощником дежурного по части был прапорщик Степанцов. Он вышел вслед за мной. Достал из кобуры пистолет, тут же, на ступеньках, проверил обойму. Дослал патрон в ствол. В утренней тишине звонко клацнул затвор.
-Наручники одевать будешь?- Спросил я.- Или так расстреляешь?
-Пошли! - Мстительным тоном сказал Степанцов.- Я тебя при попытке к бегству шлёпну!
Мне вспомнился анекдот, который рассказывал ещё Штеплер.
Перед дембелем пишет солдат домой: "Мама, пожалуйста купи поросёнка и назови его Прапором. Отслужу, вернусь домой и убью эту свинью»!
Мы направились к автопарку. Там нас уже ждала дежурная машина.
Позади оставались набитые солдатами казармы, похожие на бараки. Цветущие праздничные деревья вдоль забора и белёсое, похожее на бельмо, солнце.
Впереди ждала гауптвахта, уже ставшая родной. Голые нары, цементный пол.
Зелёный армейский «Урал» с брезентовым фургоном, подняв облако серой пыли, затормозил возле металлических ворот с красной звездой. Гарнизонная гауптвахта. Приехали. Грёбаный саксаул!
Днём меня отправляли работать на ЖБИ, там почему то работали одни женщины. Их было человек десять. Все русские. Полуголые. С татуировкам на загорелых мускулистых руках. Потом оказалось, что это зэчки, отбывающие «химию» на комбинате.
У них было много всего- сисек, губ, рук, ног. Из промасленных роб выпирали крепкие пухлые задницы. За два года службы в Средней Азии я почти не видел, чтобы местные мужики работали, укладывали рельсы, таскали кирпичи. Вкалывали русские и бабы. Южные мужчины же чинно сидели в прохладных магазинах. Отпускали товар на складах. Выписывали квитанции в диспетчерских.
Зэчки меня жалели. Поручили самую лёгкую работу, стропалить бетонные кольца.
На обед мне выдавали рубль, на который в местной столовой я покупал пиво. Женщины на электроплитке в вагончике- бытовке готовили лагман. В кастрюле шипело и булькало.
В бытовке пахло сигаретным дымом и дешёвыми цветочными духами. Стол был покрыт зелёненькой клеенкой. Над ним висела засиженная мухами лампочка без абажура. Вдоль стены стоял топчан, застеленный серым солдатским одеялом.
После обеда было уже не до работы, работницы ЖБИ были готовы на всё.
Пусть работает железная пила
не для того меня маманя родила
Пела бригадирша Зина, сверкая железными зубами. И спрашивала меня:
-За что тебя, сладенький?
Я отвечал- За кражу огурцов!
-Завтра тебя ещё привезут, уголовничек?
Ночью в длинном коридоре гауптвахты, выкрашенном тёмно синей краской, стоял стойкий запах тройного одеколона. Выводные таскали его в осужденку.