Был один случай, на тему которого мы долго шутили. Я выступала на сцене, на мне было красивое платье, нежное, со множеством складок, все воздушное. А Лася стояла за сценой и наблюдала, и глаза у нее были такие восхищенные. В перерыве между песнями я забегала в кулисы – попить воды и сразу обратно на сцену. И вот выхожу после очередного «глотка» и думаю: что такое, в складках платья как будто что-то запуталось. Оборачиваюсь и вижу: моя Илонка стоит вместе со мной на сцене и жмурится от яркого света софитов. Оказалось, что каждый раз, когда я заходила за сцену, она трогала край платья, чтобы ощутить его, так оно ей нравилось, «хотелось потрогать эту красоту», и так она увлеклась, что, когда я пошла на сцену, она отправилась за мной. Вот и оказалась Лася вместе со мной перед зрителями. И все наши знакомые, кто слышал эту историю, говорили: «Как после этого не стать артисткой?!» И все равно, я никогда не вела её за ручку по жизни ни в детстве, ни в юности. Ей всего хотелось добиться самой. Даже так получилось, что еще совсем маленькой она называла мамой не меня, а бабушку – Эрику Карловну, а меня звала Дитой. Она всерьез думала, что бабушка – это и есть её мама. Но для меня было важно, что ребенок ни в чем не нуждается. У них были чудесные отношения. Свою дочку Лася потом назвала в честь бабушки – Эрикой.
Но самостоятельность Илоны, в конце концов, дала свои плоды: в школе она попросила меня не приходить на выпускной. Хотя позже в одном из её интервью я прочитала, что этого не было, дескать, формат праздника и так не подразумевал присутствия родителей. Но я-то помню, как сидела в кустах, неподалеку от школы, вместе с подругой и обливалась горючими слезами, мол, родная дочь не пригласила меня на выпускной, и смотрела, как Илона уходит с одноклассниками гулять к Неве.
Та же история повторилась, когда она решила поступать в театральный институт. Тут она вообще «сплавила» меня в Юрмалу, в санаторий. Сказала: «Не сиди здесь, а то не удержишься, позвонишь кому-нибудь и скажешь, чтобы меня приняли, я буду самостоятельно поступать». И поступила. Она всегда очень болезненно относилась к тому, что она дочь знаменитой певицы, – не хотела, чтобы у нее в жизни были какие-нибудь привилегии за счет моего имени.
Илона Броневицкая
«…По-моему, когда я родилась, родители не очень этого хотели. Мама до самого последнего момента выступала, да и после родов быстро вернулась на сцену, перепоручив меня бабушке, своей свекрови… Я вспоминаю свое детство как сплошное замечательное лето – Латвия, бабушкин хутор… Мы с бабушкой были такие подруги, такие спевшиеся! Мама с папой приезжали, уезжали. Я скучала без них, но понимала, что иначе нельзя. И даже не принимала это как событие. Я с этим родилась. Ничего другого не знала. Я не знала, что есть родители, которые постоянно дома. Так что нельзя сказать, чтобы я страдала в детстве из-за отсутствия родителей… Я не чувствовала, что живу в какой-то необычной семье. Я не ходила в детский сад, но гуляла вместе со всеми детьми – во дворе, на обычной питерской помойке. В лучшем случае дедушка брал меня с собой на каток. Это было праздником.