После двадцати девяти лет разлуки Сверчевский вернулся на польскую землю.
Последние одиннадцать месяцев он ведал комплектованием и обучением польских частей — сначала в Селецких лагерях, потом на Украине, как начальник Главного штаба формирований, теперь — на Любелыцине.
В Сумах случались дни — прибывало до трех тысяч мобилизованных и добровольцев. Три тысячи обедов, три тысячи пар обмундирования, три тысячи котелков, три тысячи мест на нарах…
— Хлопцы, — убеждал он измученных солдат, — лучше согнать десять потов на маневрах, чем быть один раз убитым.
— Товарищи командиры, — взывал он к советским инструкторам, — я не допущу малейших скидок на слабое знание польского языка, поблажек, какие вздумаете давать, обучая поляков.
— А вы, — обращался Сверчевский к офицерам культурно–просветительного управления, — обязаны устанавливать контакты с католиками, безбожниками, легионерами, осадниками, пилсудчиками, пепеэсовцами, с чертом, дьяволом. Лишь бы против Гитлера.
— Мне необходимо понять вашего брата, Леон, — доверительно признавался он полковнику Букоемскому. — Вы служили у Андерса.
— И ушел вместе с Берлингом.
— Но в отличие от Берлинга были адъютантом Пилсудского.
— Шестнадцать дней в далекой молодости.
— Имей я шестнадцать дней на знакомство с каждым офицером…
— Я не изучал Пилсудского. Я ему верил.
— А теперь верите мне? Непостижимо.
— На свете много чудес, друг Горацио. Андерс объявил меня советским агентом, арестовал, когда я сказал, что воевать, как играть на скачках, надо в открытую. Я не был ничьим агентом и не желаю служить вместе с Леоном Козловским [70]. Ну, имею слабости, люблю скачки.
— Баб вы любите, Букоемский.
— Запрещено уставом?
— Пользуетесь своей неотразимостью. Вы приехали ко мне в Москву, мои сморкачки, кажется, обалдели. Что за колечко вам презентовала Тоська? Не краснейте, полковник, не стройте из себя гимназистку… Все–таки почему, почему вы пришли к нам?
— Возможно, — Букоемский светски улыбнулся, — возможно, пане генерале, из–за вас лично. В тридцать восьмом году из Испании вернулся польский офицер Ян Кен- дер.Не слышали? Зато он о вас наслышан. Служил в разведке у Франко. Тот Кендер сказал мне: у красных был башковитый генерал Вальтер. Кажется, поляк, кажется, настоящая фамилия Сверчевский. У меня хорошая память. Иначе нельзя на бегах. В сорок первом году у Андерса я услышал про советского генерала Сверчевского…
— Забавно, но нетипично.
— У поляков, пане генерале, типично не бывает. Наша отчизна — страна с нетипичной историей. Это надо иметь в виду вашим партийным коллегам.