Слева сверкнула сталь, в оскаленную рожу вонзилось острие бердыша. Стрелец сделал шаг вперед, перехватывая оружие, и с размаха раскроил спину чужака, дерущегося с боярином Грязным.
– А-а-а!!! – Борис увидел алебарду, нацеленную в бок ловкого стрельца, резко ее рубанул… Клинок засел в древке, но оружие ушло вниз и вреда не причинило, а дикаря тут же порубили другие бояре.
Опять что-то чмокнуло, закричал от боли раненый воин. Стольник торопливо высвободил оружие, вскинул голову, заметил движение на крыше.
– Они наверху!!! – крикнул он, побежал вдоль стены. Увидел чужака в железной шапке, вытянул саблю в его сторону.
Дикарь побледнел, шарахнулся за угол. Стольник кинулся следом, свернул, уткнулся в запертую дверь.
– Проклятие! – Борис пнул створку ногой, потом разбежался и врезался плечом.
Рядом послышался «чмок», но чью смерть он принес в этот раз, стольник не понял.
– Посторонись, боярин! – отодвинули его незнакомые стрельцы, опустили пищали. – Ты в нижнюю петлю бей, я в верхнюю…
От оглушительного грохота у Бориса опять заложило уши, а стрельцы, положив пищали, дружно ударили плечами в дверь, вломились внутрь. Стольник вошел следом, переступил еще дрожащие в предсмертной судороге тела мужчин с боевыми топориками в руках, стал подниматься по лестнице. Перебрался через трех мертвых свеев в железных шапках и кирасах, отпихнул повисшего на перилах старика – и вскоре оказался на самом верху округлой башни.
Стрельцы, стоящие здесь, размахивали бердышами и громко вопили:
– Слава Ивану Васильевичу! Слава государю!
– Взяли? – сообразил Годунов.
– Взяли, боярин, взяли! – радостно обнял его бородатый и пахнущий дымом стрелец, хлопнул по плечу и вскинул бердыш. – Ур-ра-а!!!
16 февраля 1573 года
Великий Новгород, Никитский двор
Торжества по поводу новой победы прошли мимо семьи Годуновых. Покуда Новгород радовался взятию еще одной твердыни, Борис Годунов занимался похоронами тестя, и все эти события по чувствам и месту находились слишком далеко друг от друга. Горе – и праздник, слезы – и торжество, Иосифо-Волоколамский монастырь – и храм святой Софии. И в то время, когда большинство людей возносили благодарственную молитву ясным небесам, большая семья боярина Скуратова опускала тело творца сей победы в черную сырую могилу…
Однако прошло время – и все вернулось на круги своя. Царский двор зажил своей обычной жизнью, поглощая десятки пудов мяса, вина, кваса, солений и маринадов; полотна, пуха, бархата, сукна и кошмы; сена, соломы и овса. А еще – бревен, пакли, краски и теса, ибо строительство дворца все еще не завершилось. Стольник Постельного приказа вернулся к своей работе: закупал, завозил, раздавал и расходовал. Его жена плакала по отцу все реже, и к февралю слезы наконец-то перестали появляться на ее лице.