– Да, конечно, – кивнул Борис. – И я даже знаю, с кем ты обычно изучала все сии премудрости. Арабскую математику, самаркандскую астрономию, персидскую медицину… Вы поссорились?
– Нет, братишка, у нас все хорошо, – покачала головой девушка. – Просто мне надоели все эти карусели и качели, пастила и карамели, звонницы и беготня. Больше не хочу. Наверное, я выросла.
– У вас все так хорошо, что вы уже две недели не виделись? – не поверил ей брат. – Ты даже в церковь не показываешься!
– Я хожу к причастию в храм Пантелеймона.
– Туда, где не молится никто с царского двора.
– Братик, я не понимаю, что тебя тревожит? – пожала плечами девушка. – Ладно бы, кабы я сбежала! Но ведь я дома, в своей светелке, читаю книгу. И даже не лубки похабные, а составленные митрополитом биографии.
– Я за тебя тревожусь, – тем же жестом пожал плечами стольник. – Но если все хорошо…
Он направился к двери, и тут вдруг в нее постучали.
– Дозволь потревожить, боярин! – чуть приоткрыл створку холоп. – У нас гости!
– Иду! – Борис вышел в коридор, сбежал вниз по ступеням, вышел на крыльцо. – Ого!
– Что-то случилось? – удивленно вскинул брови Федор Иванович.
– Прости, не привык видеть тебя столь нарядным, – поклонился стольник.
Распахнутая на груди соболья шуба, крытая бархатом, расшитым вдобавок дивными невиданными цветами, горлатная шапка; снизу проглядывала подбитая бобром малиновая ферязь с золотым шитьем, ярко-синие замшевые сапоги, тоже покрытые вышивкой. Обычно царевич одевался куда проще.
– Я сразу после обедни, – лаконично объяснил гость. – И у меня подарок. Для Ирины Федоровны.
Когда стольник услышал, как паренек, которого его сестра обычно звала «Федькой», обращается к «Ирке» по имени-отчеству, у него от изумления даже слегка отвисла челюсть. Но Годунов быстро справился с собой, отступил и посторонился:
– Прошу в дом, Федор Иванович. Такому гостю у нас всегда рады. Я покажу светелку сестры… – Тут Борис спохватился и крикнул на холопа: – Чего застыл, Зяблик? Беги, упреди Ирину, что ее сейчас навестят!
– Заносите! – скомандовал гость двум холопам, удерживающим в руках объемистый тюк.
Все вместе они поднялись на второй этаж, вошли в светелку Ирины. Девушка встретила гостей стоя у окна, спиной к стене.
– Раскатывайте! – распорядился царевич, и холопы быстро разложили на полу огромную медвежью шкуру.
– Ого! – восхищенно выдохнул стольник.
– Свободны! – отпустил слуг Федор Иванович.
Борис Годунов поколебался и вышел вместе с ними.
– Это его я взял на твоих глазах, Ирина Федоровна, – сказал царевич, подходя к девушке. – Хочу, чтобы сей зверь лежал у твоих ног. Ты примешь мой дар?