От общей массы бояр, почтительно поклонившись регалиям, к трону приблизился уже не молодой, но все еще крепкий русобородый князь Иван Федорович Мстиславский, храбрый воин и умелый воевода. С уважением согнулся:
– Долгие лета тебе, царь и великий князь Федор Иванович! Прими клятву мою в верности и преданности. Отныне я есмь твой преданный слуга, каковой ни сил, ни живота своего для исполнения воли твоей не пожалеет.
– Я верю тебе, Иван Федорович, и с радостью приму твою службу. Обещаю быть государем справедливым и милостивым. – Царь протянул руку для поцелуя. Князь коснулся ее губами и отступил в сторону, уступая место князю Василию Федоровичу Скопину-Шуйскому.
– Долгие лета тебе, царь и великий князь Федор Иванович! Прими клятву мою в верности и преданности. Отныне я есмь твой преданный слуга, каковой ни сил, ни живота своего для исполнения воли твоей не пожалеет.
– Я верю тебе, Василий Федорович, и с радостью приму твою службу. Обещаю быть государем справедливым и милостивым. – Царь вновь протянул руку, князь ее поцеловал, отступил, и перед троном склонился Борис Годунов.
Брат новой царицы ныне стал по месту своему третьим из самых старших бояр державы. Конюшим! И потому присягу приносил третьим среди слуг.
Для венчанного государя начинался первый день его настоящего царствования…
Федор Иванович вернулся в свои покои уже в сумерках. Приоткрыл дверь, медленно вошел в светелку, стряхнул с плеч шубу, удивляясь отсутствию слуг, сделал еще пару шагов вперед.
– Ты как в покои царицы входишь, несчастный?! – внезапно послышался грозный вопрос. А еще через миг Ирина, в одной только шелковой исподней рубахе, подбежала, схватила за руки, засмеялась, закружила.
– Любимая моя… – Федор Иванович прижал ее к себе, поцеловал, после чего расстегнул ферязь, кинул на лавку, прошел в опочивальню и с размаху упал в перину: – Великие боги, как же мне все это надоело!
– Что, так тяжко? – прошла следом жена. – Кто тебя, любый мой, умучил?
– Рука болит, спина болит, зубы тоже почему-то болят. Спасибо, хоть пить и кушать время от времени давали.
– Да чем же это тебя, Феденька? – Супруга села рядом, сняла с мужа шапку, пригладила волосы.
– Присягу принимал… – Правитель всея Руси приподнял правую руку, сжал и разжал кулак. – Странно, что она не отвалилась.
– Это же токмо раз сделать надобно!
– Как бы не так! Завтра придут послы с поздравлениями, а потом посланцы от черного и белого люда, от ремесленников, от татар, от… – Федор Иванович опустил веки. – Насколько я понял, сей ужас будет длиться почти неделю. Дней пять, а то и все шесть. И все это время надобно встречать, принимать, обещать, отвечать… Иришка, я хочу в монастырь!