Борис сложил руки в замок, царевич встал в него ногой, приподнялся, перегнулся, навалившись животом на прутья, запустил руки на всю глубину, поводил из стороны в сторону и вдруг охнул:
– Тут что-то есть, есть!
– Лови!
– Есть! – Паренек приподнялся и метнул в траву серебристое тельце. Наклонился обратно, поводил и опять, выпрямившись, швырнул добычу на берег. – Поймал, поймал!
Лицо государева сына раскраснелось от азарта. Теперь он опускался в воду с головой, нашаривая в плетеной ловушке лещей и окуней, хватал, выбрасывал и снова нырял.
– Хватит уже, Федор Иванович! – попытался остановить его стольник. – Тут уже не на один, на три ужина хватит! Довольно!
Однако вошедший в азарт царевич барахтался в воде еще довольно долго, даже когда рыба уже совсем перестала попадаться в пальцы.
– Кажется, кончилась… – наконец смирился царевич, перегнулся обратно и рухнул спиной в реку. Тут же встряхнулся, встал на ноги и, загребая воду ладонями, стал пробираться к берегу. Борис вышел на траву вместе с ним, раскрыл сумку, и в четыре руки молодые люди собрали где-то с полпуда еще бьющейся, пахнущей свежестью, серебристой добычи.
Рыболовы отнесли сумку своим спутницам, и царевич, все еще горя азартом, спросил:
– Теперь мы идем за репой, боярин? Как ты ее добываешь?
– Пошли… – предложил стольник.
Они вернулись к причалу, поднялись по тропке на берег. Здесь почти от самого уклона начинались огородные грядки с капустными кочанами, свекольной ботвой, перьями лука, укропом.
– Лучше не высовываться, Федор Иванович, – предупредил стольник. – Как бы хозяин не заметил. Мы занимаемся не самым богобоязненным делом.
– Ага! – от таких слов царевич только приободрился, опустился на живот. – Что теперь?
– Нужно незаметно подобраться и срезать пару крайних кочанов. Больше нам не съесть.
– Я пошел… – Паренек змеей заструился по траве, выхватил косарь, быстрыми ударами срубил самые крупные капустные головы, метнул стольнику, прижался к земле, ловко отполз, скатился по склону и со смехом вскочил на ноги: – Все получилось! Бежим!
Вскоре «воришки» оказались на стоянке.
– Любимая моя, ты почистишь? – Борис передал кочаны жене. – Иришка, с тебя рыба. Я сейчас вернусь.
Он пробежался вдоль кустарника, в конце луга повернул налево, прошел вдоль бурьяна и вскоре увидел куль с хворостом, переложенным березовыми поленьями.
Смерд вовремя заметил путников и выполнил все, о чем они с Борисом договаривались.
– Молодец, – облегченно кивнул Годунов, сгреб дрова в охапки и пошел обратно.
Вскоре на берегу заполыхал костер, вокруг которого, похрустывая нарезанной ломтями капустой, сидели четверо путников и слушали страстный рассказ царевича о том, как он голыми руками ловил рыбу в реке и как хитро и незаметно пробирался через грядки. Добытые им окуни, плотвицы и лещи, щедро пересыпанные солью и пряностями, лежали, дожидаясь своего часа быть закопанными в углях или оказаться нанизанными на вертелах из веточек вербы.